Было что-то унизительное в том, что она писала Колину эти длинные глупые письма, словно какая-нибудь тетушка, не имеющая собственной семьи. Что еще хуже, каждое из них было, по сути, любовным, хотя он об этом и не догадывался.

В конце концов Грейс поднялась с пола, подошла к письменному столу и в нескольких строчках поблагодарила Колина за краски, а также сообщила, что, по мнению ее отца, их дальнейшая переписка неуместна. После чего взяла кисти и создала самое лучшее, что ей до сих пор удавалось.

Это была миниатюра размером с ладонь, которую она написала маслом на небольшом куске холста. Так что, если Колин будет хранить ее в нагрудном кармане обернутой шелком, она не поблекнет и не оботрется, как те акварели, что она посылала ему прежде.

Это был портрет смеющейся Лили.

Грейс проработала всю ночь, окруженная свечами, которые быстро сгорали, и ей приходилось менять их, потирая уставшие глаза. Она должна была закончить как можно быстрее, чтобы сделать Колину последний подарок и выбросить его из головы.

Наконец творение было завершено. Лили взирала с миниатюры во всей своей красе – веселая, невинно-обольстительная и обладающая той очаровательностью, которая не позволяла воспринимать ее как заурядную кокетку.

«До чего же утомительно быть доброжелательной к своей сопернице», – подумала Грейс, падая в изнеможении на кровать.

На следующий день она проснулась после полудня, и к тому моменту холст достаточно подсох, чтобы его можно было упаковать. Грейс обернула портрет сначала шелком, затем плотной бумагой и спустилась вниз – передать сверток отцу, чтобы тот отправил его в Адмиралтейство.

Впрочем, пришлось опять все развернуть, поскольку отцу захотелось взглянуть на ее работу. Он аккуратно принял миниатюру в свою могучую ладонь и где-то с минуту рассматривал, не произнося ни слова. После чего сказал:

– Грейс, у тебя явный талант.

На сей счет у Грейс не имелось возражений. Портрет Лили действительно удался. И пусть это будет ее последним подарком Колину, раз уж она сама ему не нужна.

Свободной рукой отец притянул дочь к себе.

– В тебе, моя ягодка, заключена огромная способность любить. И однажды это сделает кого-то очень счастливым человеком.

Грейс кивнула. Она чувствовала себя изнуренной, но в то же время так, словно душа ее теперь чиста. Любовь еще не ушла, но готовность отпустить ее была.

Она сама вообразила какую-то связь между собой и другом своего детства. Однако взрослые отношения не основываются на ничего не значащей переписке. Начало им дает тот радостный восторг, с каким во время бала Колин смотрел на Лили и целовал ей руку.

Да, это были уже взрослые отношения. Однажды подобные чувства возникнут у кого-то и к Грейс. Но этим человеком будет не Колин.

– Спасибо, папа, – произнесла Грейс, прижавшись головой к отцовскому плечу.

– Я не отдам за него Лили, – продолжил тот. – Раз он такой слепец, не сумевший разглядеть настоящее сокровище, то и другую свою дочь я ему не доверю.

– Да все в порядке, папа. Он для меня уже в прошлом.

Грейс отошла, и отец принялся снова упаковывать миниатюру.

– Колин глупейший человек из всех, кого я знаю. Хотя, признаться, у меня с ним немало общего.

Грейс с ногами уселась на диван.

– Это ты насчет того, что когда-то покинул маму и отправился в море?

– Совершенно верно. И я, в сущности, поступил еще глупее, чем Колин, потому что был уже женат на твоей матери и понимал, что люблю ее.

– Но ведь она сама тебя прогнала, – напомнила Грейс, прекрасно знавшая историю родительских взаимоотношений. – Она сама попросила тебя оставить ее и больше не появляться, и ты не возвращался целых семь лет.

– Ну да, так и было, – согласился отец. – Но все же я проявил величайшую глупость, послушавшись ее, и потому, наверное, не вправе высказываться по поводу идиотизма капитана Берри. – Он устремил на дочь взгляд, став вдруг очень похожим на пирата, которым когда-то и был. – Но если он все же заявится, чтобы обхаживать какую-то из моих дочерей, я просто выпущу ему кишки.

Грейс засмеялась.

– Сэру Гриффину это вряд ли понравится.

– Скорее всего… – Отец тоже рассмеялся. – И придется мне рубиться со своим лучшим другом.

Грейс ощущала усталость во всем теле, чуть ли даже не в костях.

– Пойду-ка я приму ванну, – сказала она, поднимаясь с дивана.

– Я отошлю и миниатюру, и письмо, – пообещал отец. – Но только черкану Колину несколько слов и от себя.

Грейс не отозвалась, продолжая подниматься по лестнице. Ей было как-то все равно, что именно отец напишет в своем послании.

Глава 8

Письмо от Лили пришло спустя полтора месяца после того, как Колин покинул Лондон. Поначалу он подумал, что оно от Грейс, и обрадовался, но, вскрыв конверт, тотчас устыдился. Ведь он влюблен в Лили и в первую очередь именно от нее должен с нетерпением ожидать корреспонденции.

Даже сейчас воспоминание о том бале с прелестными леди, изысканной едой и пьянящим шампанским вызывало у него улыбку. Это была жизнь, по которой он тосковал и участником которой мог бы стать, женившись на Лили. Та всегда, даже в детстве, была очаровательным созданием, умевшим поднять настроение своей энергией и веселостью.

Письмо Лили было написано округлым, почти детским почерком:

«Здравствуйте, дорогой капитан Берри!

На прошлой неделе я побывала на трех балах и на каждом протанцевала за полночь. Однако на них было не так интересно, поскольку рядом со мной не было бравого, хотя и подвыпившего офицера. Отец говорит, что я не должна тебе писать, что это неприлично, но я все же написала. Мне нравится нарушать его указания. Это поддерживает его в тонусе, я ему так и говорю. На этой неделе ожидаются еще три бала (два обычных и один маскарадный), а также музыкальный завтрак. Лондон – настоящий водоворот веселья. Когда я думаю, как тебе, должно быть, скучно на своем корабле, мое сердце просто разрывается. Если тебе удастся заехать в Париж, то я уверена, ты будешь счастлив. Мне кажется, французский королевский двор подобен земному раю. Мне так хочется, чтобы отец нас туда свозил! Я очень надеюсь, что это письмо дойдет до тебя без каких-либо помех. На этом, наверное, и закончу, потому что я не привыкла много писать. Я предпочитаю танцевать».

Колин четыре раза перечитал полученное письмо. Было сразу видно, что его написала очаровательная юная леди. Кто бы сомневался, что она живет в вихре веселья. Иначе и быть не может.

Этой ночью он долго лежал без сна, уткнувшись взглядом в потолок. Маленький паучок, умудрившийся пробраться к ним на борт, старательно плел свою паутину в надежде поймать в нее мух, каковых Колин на вверенном ему корабле пока что не замечал. Паук аккуратно протянул тончайшую нить от потолка к переборке, у которой была установлена кровать, потом забегал туда-сюда, добавляя радиальные линии, затем принялся объединять их по спирали.