– Я стараюсь защитить тебя. Тебе безопаснее находиться здесь, когда меня нет рядом.
– Это в точности то, что не раз говорил мне брат.
Ему определенно не понравилось это сравнение.
Но Робби так удивил ее своим ответом, что она лишилась дара речи:
– Что ж, он, вероятно, был прав. Тебе нечего делать в Шотландии в такое время. О чем он думал, когда разрешил тебе приехать?
Должно быть, в аду пошел снег: Робби Бойд согласился с лордом Робертом Клиффордом.
Он смотрел на нее, очевидно ожидая ответа.
Розалин поджала губы:
– Он не то чтобы согласился на мою поездку…
У него была обескураживающая манера оставаться бесстрастным и быть в то же время опасным.
– Что ты имеешь в виду?
– Мой опекун, граф Харфорд, был вызван в Шотландию королем, и я уговорила его взять меня.
– В самом разгаре войны? – прорычал Робби, и выражение его лица уже не было беспристрастным.
– Война к тому моменту закончилась, если ты помнишь. По крайней мере, все думали, что она закончилась. Люди Брюса были рассеяны, а сам Брюс покинул Шотландию.
– Да, я помню этот период, – сухо сказал он.
Розалин закусила губу в смущении. Конечно, он это помнил.
– Графиня и ее горничные поехали с сэром Хамфри, и я не нашла причин, почему мне не присоединиться к ним. Я не видела брата почти два года и отчаянно по нему скучала. Я знала, что с ним я буду в безопасности, – так оно и было. А сейчас я знаю, что буду в безопасности с тобой.
Робби выдержал ее взгляд. Она знала, он думает о том, что случилось – почти случилось – той ночью в лагере с Уллимом. И, без сомнения, о своей сестре.
– Не всегда. – Его голос прозвучал странно.
– Да, не всегда. Но никто не пребывает в безопасности постоянно. Даже запертый в башне, – добавила Розалин с кислой улыбкой. – И так жить нельзя.
Он помолчал минуту, а затем сменил тему разговора:
– Сколько тебе было лет, когда твои родители умерли?
Розалин уперлась подбородком в его широкую грудь и уставилась на него. Вопрос казался совершенно невинным, но у нее было чувство, что это не так.
– Мне было четыре года, когда умер отец. Моя мать последовала за ним меньше чем через год.
Он выглядел удивленным – и смущенным.
– Я не ожидал, что ты была такой маленькой. И вы остались вдвоем – ты и брат?
Она кивнула:
– У мамы были еще дети, но все, кроме одного, умирали в раннем детстве. У меня был брат, который был старше меня лишь на год, но он умер еще за год до папиной смерти. С каждой смертью умирала частичка маминого сердца, а после смерти отца, я думаю, у нее пропало желание жить дальше. – Розалин улыбнулась. – Мне не хватало мамы очень долго. Но, говоря по правде, брат был мне больше, чем мать. Мама, папа и брат в одном лице. Я всегда ходила за ним, куда бы он ни направлялся. Не представляю, как он это выдерживал.
– Но вас разлучили?
Розалин кивнула, и ее лицо омрачилось от воспоминания.
– Им пришлось вырывать меня, рыдающую и кричащую, из его рук, когда меня послали жить в семье графа. Я не могла понять, почему я не могла оставаться с Робертом, когда он отправился служить оруженосцем. Я была слишком молода, чтобы понять права попечителей и их полномочие устраивать брак своих подопечных. Но опекун был очень добр ко мне. Роберт навещал нас и присылал за мной, когда предоставлялась такая возможность.
Робби рассеянно накручивал на палец локон ее волос.
– И все равно ты была одинока.
Она нахмурилась, захваченная врасплох этим наблюдением. Потом пожала плечами:
– Может быть, немного. Чуть больше, когда я возвращалась после того, как навещала брата. Особенно когда он женился на Мод и у них появились дети. Но Роберт был на севере, а я в Лондоне, поэтому прошло много времени с тех пор, как я видела их в последний раз. Мне разрешили отправиться в эту поездку из-за свадьбы…
Розалин остановилась, чувствуя, как напряглись его мышцы, и закусила нижнюю губу, проклиная нечаянно вырвавшееся слово.
– Из-за твоего замужества? – закончил за нее Робби удивительно спокойно.
Она кивнула и внимательно посмотрела ему в глаза:
– Я серьезно сказала, Робби. Я не выйду за него замуж. Что бы ни случилось.
Они смотрели в глаза друг к другу. В первый раз за последние два дня Розалин сослалась на неопределенность их будущего, вернее, на то, есть ли у них будущее. По молчаливому согласию они избегали разговоров о том, что может случиться, когда вернутся Черный Дуглас и сэр Алекс. Словно они не хотели нарушить хрупкий мир, который они создали вокруг себя, разговорами о возмездии, перемириях, ее брате и войне.
Хотел ли Робби вообще связать будущее с ней? Он показал ей всеми возможными способами, своей нежностью и добротой, что любит ее. Но он ни разу не произнес этих слов. И Розалин с горечью осознавала, что он ни разу не упомянул о женитьбе.
Каковы бы ни были его планы, Розалин не хотела давить на него. Она знала, что нужно дать ему время. Робби сам не понимает, чего хочет. Она просто пыталась в последние два дня показать ему, как это может быть чудесно. Розалин окутывала его своей любовью и показывала ему то, чего он был лишен, что кроме войны в жизни есть много другого, что он мог продолжать выполнять свой долг, сражаясь за независимость Шотландии, и в то же время обрести счастье, частью которого могла бы стать она.
Он не был просто жестокой военной машиной, направленной на возмездие и разящей без всякой мысли. Передышка, подаренная ей, доказала, что человек, которого она помнила, все еще существует. Но Розалин мучительно сознавала, что это лишь передышка. Посланцы могли вернуться в любую минуту.
Отошлет ли Робби ее к брату? Или любит настолько, что станет бороться за нее, пусть даже она англичанка и сестра Роберта Клиффорда? Больше всего Розалин боялась, что он никогда не сможет с этим смириться. И что еще хуже, может быть, он прячет ее в этой башне не только для того, чтобы защитить, но и потому, что стыдится ее? Боится, что отношения с англичанкой испортят его репутацию борца за свободу, который презирает все английское.
Она постаралась спрятать свое разочарование, когда он ничего не ответил на ее клятву не выходить замуж за сэра Генри. Вместо этого Робби поднялся с кровати:
– Мне пора возвращаться в свою комнату.
После первой ночи он сам приходил к ней.
– Уже? – спросила Розалин, стараясь за улыбкой спрятать свое разочарование.
Но он это заметил:
– Я уезжаю на рассвете. Кроме того, мне не хотелось бы давать повод леди Джоанне для подозрений, что я не наслаждаюсь сном в прекрасной кровати в спальне ее свекрови.