– Ты и не встала между нами. Все это не имеет к тебе никакого отношения – во всяком случае, почти никакого. Проблемы в моих с Сетоном отношениях накапливались очень давно.
– Но он твой друг. Я знаю, как тяжело…
– Он мне не друг. – Робби посмотрел на Розалин так, словно она сошла с ума. – Он проклятый англ…
Бойд остановился так внезапно, что наступившая тишина показалась громкой, как раскаты грома.
– Англичанин, – тихо закончила она.
Бойд выругался и, взяв ее за подбородок, повернул лицом к себе, чтобы посмотреть в глаза.
– Я не имел этого в виду, Розалин. Просто я очень зол. А когда я зол, я говорю много такого, чего вовсе не имею в виду.
– Например, жениться на мне, чтобы отомстить моему брату?
Он состроил гримасу, которая, если учесть раны на его лице, должна была причинить ему немало боли.
– Да, например, это. Я не имел этого в виду.
– Что именно ты не имел в виду? Жениться на мне или сделать это в отместку моему брату?
Казалось, все замерло: прохладный ночной бриз, мерцание огня в факеле, скрывающем в тени его лицо, звуки их дыхания, даже стук ее сердца. Ее глаза следили за его каменным лицом, надеясь уловить хоть слабое смягчение выражения.
Розалин делала в точности то, что, она надеялась, ей никогда не придется делать: оказывала давление. Но Клиффорд был почти готов исполнить свою часть договора – у нее не оставалось времени.
Робби посмотрел ей в глаза. Его выражение смягчилось. Розалин почувствовала, как в груди у нее зародилась надежда.
– Бог свидетель, я не имею права, и по многим причинам это было бы глупым решением, но если бы это было возможным, я бы женился на тебе. Мысль о том, что тебя придется отослать… – Его голос как будто треснул. – Это убивает меня. Я больше всего хотел бы сказать твоему брату, чтобы он убирался к дьяволу, но слишком многое зависит от этого проклятого перемирия. Мы уже почти выполнили свое задание, Розалин. Я не могу сделать ничего такого, что поставило бы успех под угрозу. Это слишком важно. – Он сделал паузу. – Я не могу допустить, чтобы их смерть была напрасна, не могу подвести их.
Конечно он не мог. Розалин понимала это, возможно, гораздо лучше, чем он мог предположить. Но Робби сказал кое-что еще, отчего счастье заполняло ее, как большой солнечный шар.
Широкая улыбка заиграла на ее губах:
– Ты сказал это серьезно?
Настороженность снова появилась в его глазах.
– Подожди, милая. Не увлекайся этой идеей. Ты слышала, что я сказал? Если бы это было возможно.
– Я слышала, что ты сказал.
Он хочет жениться на ней! Он любит ее! Мечтая оказаться в его объятиях, она уткнулась лицом в его обтянутую кожей грудь и ждала, когда он обнимет ее. И он обнял ее. Даже несмотря на то что он был грязным и источал запах пота после битвы, она наслаждалась его теплом и мужской силой. Но сообразив, что он, возможно, смущен, она отодвинулась от него.
– Это возможно! Разве ты не видишь? Я напишу моему брату.
Во второй раз за последние пять минут он посмотрел на нее как на сумасшедшую.
– Так просто? И ты думаешь, что он с радостью примет меня в вашу семью? – Робби невесело рассмеялся. – Скорее настанет холодный день в аду, чем Клиффорд согласится выдать сестру за мятежного шотландца.
Она покачала головой:
– Ты ошибаешься. Брат любит меня и сделает все, чтобы я была счастлива.
– Но он презирает меня. Он никогда не согласится на нашу женитьбу. Я знаю только одного человека, кого бы он обвенчал со своей любимой сестрой с еще меньшей вероятностью, – это Дуглас, и тот уже женат. Ты просто не понимаешь, Розалин, – ты не принимала во всем этом участия.
– Это ты не понимаешь. Я не отрицаю справедливости того, что ты сказал. Он сначала разозлится, откажет и, вероятно, перепробует все, что сможет придумать, чтобы отговорить меня. Но когда он поймет, что я люблю тебя и что ты лю… что я тебе нравлюсь, он согласится.
Если Робби и заметил ее оговорку, то не подал виду.
– Как можешь ты быть так уверена?
– Потому что я знаю одну вещь: любовь, которую он питает ко мне, сильнее, чем ненависть, которую он испытывает к тебе.
– Я не был бы так уверен в этом.
У Розалин защемило сердце. Она пристально посмотрела на него, и на мгновение ее охватило сомнение. Любовь сильнее ненависти. Если бы он любил ее, он знал бы это. Разве нет? Розалин посмотрела ему в глаза и серьезно сказала:
– Но я уверена в этом. Разреши мне написать брату, и ты сам увидишь.
Робби внимательно смотрел на нее, и она почувствовала, что он смягчился.
– Какой в этом будет вред? – настаивала Розалин. – В худшем случае брат откажет. Но он ничего не сделает, пока я у тебя.
Робби не выглядел слишком убежденным. Подушечкой большого пальца он гладил ее нижнюю губу.
– Я не хочу, чтобы ты была разочарована.
Она просияла, чувствуя победу.
– Я не буду разочарована. Мне придется вернуться к нему, когда перемирие будет заключено, и попытаться убедить его. Но в конце концов он согласится.
По тому, как его руки напряглись, Розалин поняла, что ему эта идея не нравится. Он провел губами по ее губам в короткой ласке, которая повторила движение его пальца. Она подозревала, что только раны и синяки помешали ему углубить поцелуй.
Когда Робби поднял голову, их взгляды встретились.
– Пиши свое письмо, Розалин, и посмотрим, что скажет на это твой брат.
Ожидание ответа от Клиффорда казалось вечностью.
Розалин знала, что это было отчасти потому, что Робби не приходил в ее комнату с той ночи, когда они так ужасно подрались с сэром Алексом. Она спала в его объятиях после того, как он вымылся и кто-то обработал его раны, но они не занимались любовью. Она объясняла это его ранами, но двумя днями позже стала подозревать, что на его поведение больше повлиял сэр Алекс и его нескрываемое осуждение.
Хотел Робби признать это или нет, но то, что случилось во дворе той ночью, держало его подальше от ее постели. Он оправдал то, что не поднимается к ней в башню, проблемами со своими людьми, а позже приездом старшей леди Дуглас, мачехи Джеймса, и сестры Дугласа Элизабет, но Розалин знала, что дело не только в этом.
Она понимала, что неодобрение со стороны сэра Алекса и Дугласа висело на нем тяжким грузом, и это заставляло ее ждать ответа от брата с еще большим нетерпением. Хотя Робби проводил с ней столько времени, сколько мог, когда не был занят своими обязанностями, ей не хватало близости и успокоения, которые она испытывала, когда засыпала в его объятиях.