– Может, они и его загрызли? – без всякой надежды в голосе спросил Прокоп.
– Очень сомнительно, – не согласился с ним Войтов. – Ушел он. Держал этих здесь до последнего, а когда убедился, что они – отработанный материал, ушел. Такая вот хитрая гадина: казалось бы, вот они мы, желаешь отомстить – нападай. Так нет же, все чужими руками, вернее пастями. Пора валить отсюда, пока он новую партию не привел.
– Пора, – кивнул Чужинов.
Они двигались на восток. В сторону, противоположную той, откуда пришли. Худший вариант из всех существующих, при любом другом раскладе такой путь никому бы и в голову не пришел. Там, на востоке, полно населенных пунктов, больших, и малых, и даже гигантских, и направляться туда – верный способ отсроченного суицида. Но выбора не осталось, после того как выяснилось, что на реке Одне вода пошла поверх льда. Да не просто пошла – хлынула бурным потоком.
– Где-то внизу по течению произошел затор. Уровень поднялся, и течение подмыло лед.
– Обычно заторы случаются во время ледохода, когда льдины устраивают такую запруду, что даже поток воды не в силах ее размыть. Будь все по-прежнему, люди не допустили бы такого, но кому сейчас этим заниматься? – объяснил Прокоп то, что, в общем-то, и без его слов было ясно.
– Попробуем по мосту? – без всякого энтузиазма в голосе предложил Денис.
Еще бы: лезть снова в город, из которого они едва выбрались, категорически не хотелось.
– Обойдем его стороной? – Киреев смотрел на Однинск, и непонятно было, что он имеет в виду – сам город или образовавшийся на реке затор.
– Какой именно стороной? Выше по течению, ниже? Знать бы точно, где затор и куда меньше топать.
– Пойдем вверх по течению, – принял решение Чужинов. – Идти вниз не вижу смысла. Берег низкий, того и гляди, вода его начнет подтапливать. Ну пройдем мы затор, а его к тому времени уже размоет. Что будет дальше, представить несложно: вода пойдет поверх льда. Хорошо повезет, и мы в тот момент не на льду окажемся, а если нет? Но в любом случае промоин образуется множество. И что, ждать, когда они замерзнут? Нет у нас времени ждать.
– Вдоль берега вверх по течению нам тоже не судьба, – заявил вдруг Прокоп. – Денис, посмотри в бинокль. Это то, что я думаю?
– И без бинокля вижу – твари, – ответил ему Войтов. – Ну вот и определились: теперь у нас одна дорога – на восток. По крайней мере, там мы хоть какую-то еду найдем.
До заката они успели отмахать порядочное расстояние, хотя идти по глубокому снегу без лыж – занятие крайне утомительное. Таща за собой, пусть и по очереди, волокушу, не выспавшись и на голодный желудок.
– Успеваем? – Прокоп посмотрел на заходящее солнце, затем перевел взгляд на силуэты домов, до которых оставалось еще топать и топать.
– Должны успеть. Если не желаем заночевать прямо в поле. Или вон в том перелеске. – Глеб указал подбородком на березовый колок.
– Кстати, как называется?
– То ли Виняево, то ли Валяево, из головы выпало. А может, Виляево. – Доставать чудом сохранившуюся карту было лень.
– Скорее, Воняево, – переименовал его Войтов. И пояснил: – Чувствуете запах?
– Точно чем-то несет, – поведя носом, сказал Киреев. – Как будто жжеными тряпками.
Слабый ветерок дул прямо в лицо, и, хотя до городка оставалось еще порядочное расстояние, до них действительно доносился какой-то непонятный запах.
– Нельзя туда идти, – неожиданно подал голос укутанный до самых глаз Егор.
– Почему? – живо поинтересовался Глеб.
Егору тяжело, он держится из последних сил, и ему, как никому другому, хочется оказаться в помещении, где не будет вечной тряски, каждый толчок которой приносил новые страдания, и вдруг такое заявление.
– Нельзя, – повторил Егор. Он хотел добавить что-то еще, но закрыл вдруг глаза.
Все трое переглянулись, Войтов недоуменно пожал плечами, а Прокоп открыл рот, чтобы что-то сказать, когда Егор продолжил:
– Это твари, много тварей, очень много. Нельзя, – и он снова закрыл глаза.
И вновь все переглянулись. Егор – самый молодой из них, но и ему опыта не занимать. Пожалуй, у него опыта даже больше, чем у Киреева, последние четыре года покидавшего Вылково только по самым неотложным делам. Егор в отличие от Киреева в поселениях не засиживался, у него уже в четырнадцать лет на личном счету было не меньше сотни убитых тварей. И в каких только местах ему не пришлось побывать.
– Это ж сколько их там должно быть? – пробормотал Прокоп. – Если даже сюда смрадом доносит.
– Неужели?.. – И Денис со значением посмотрел на Чужинова.
Всем им доводилось слышать рассказы, что в иных местах на зимовку твари собираются в немыслимых количествах. А тут еще преследующая их зимняя особь, которая может настичь их в любую минуту.
– Стороной обойдем, – решил Чужинов. – Прижмемся ближе к реке. Если повезет, переберемся через нее.
Не повезло: вода, выступившая поверх льда, разлилась широко в стороны, подтопив окраину города. Киреев длинно и витиевато выругался, зло сплюнул.
– Из огня да в полымя, – сказал он.
– Что делать-то будем? Смеркается. – Денис выглядел на удивление спокойно, но его выдавал слегка прищуренный левый глаз: верный признак того, что Денис нервничает.
– Здесь точно не останемся. Попробуем все же пройти через город. Осторожненько, на цыпочках, не дыша. Горемыки, – неожиданно улыбнулся Чужинов. – Не дрейфь, парни, прорвемся. Где наша не пропадала?
Никогда прежде Чужинову не было так жутко. Они шли заметенной улицей, крадучись, ставя ноги на снег так, как будто в любой момент можно было наступить на таившуюся под ним мину. Волокушу с Егором несли на руках, чтобы не выдать себя даже легким скрипом снега. Глеб чувствовал частое покалывание в висках. Да что там покалывание: в виски будто кто-то часто и старательно давил чем-то острым. И еще вонь. Она окружала со всех сторон, пробиралась в ноздри сквозь ткань балаклав, проникая куда-то внутрь, вызывая острые приступы тошноты. Хотя твари где-то там, глубоко внизу, сплетенные в огромные тесные клубки, и лишь узкие отдушины соединяют их с внешним миром.
«Сколько же их там! – ошеломленно думал он. – Даже представить трудно».
И еще он опасался, что вода поднимется выше, потревожит какое-нибудь кубло, часть тварей проснется, их неразличимые для человеческого уха крики разбудят остальных, и тогда произойдет невообразимое. Они начнут появляться со всех сторон, поначалу сонные и медлительные, но мороз и ненависть к людям мгновенно приведут их в чувство. Или их разбудит преследующая отряд особь. И что тогда? Окраина города – зачастую сляпанные кое-как домишки. Они и в прежние времена особой крепостью не отличались, а уж сейчас, по прошествии времени, без заботы человеческих рук, и говорить-то нечего.