Кот вскочил мне на колени, испытывая когтями мое терпение, свернулся клубком и заснул.

– Есть две точки зрения относительно человечества, – сказал Идрис, глядя на трепетание птичьих крыльев в кронах деревьев. – Согласно первой мы возникли случайно, по прихоти бескрайнего космоса, и чудесным образом пережили динозавров, истинных хозяев планеты, вымерших в юрском периоде. Следовательно, мы одни во Вселенной, потому что подобная случайность вряд ли повторится. Мы единственные живем в бескрайнем космосе, среди миллиардов пустынных планет, где в щелочных морях обитают лишь безобидные бактерии, археи да термофильные метаногены.

Над Идрисом кружила стрекоза. Он что-то пробормотал, вытянул руку и указал на деревья вдали. Стрекоза послушно улетела.

– А вторая точка зрения заключается в том, что жизнь существует повсюду, в каждой точке Вселенной, в том числе и в этой галактике, в нашей Солнечной системе, на окраине Млечного Пути, – продолжил он. – Мы – результат локальной эволюции. Нам повезло. По-твоему, какое объяснение правдоподобнее?

По-моему? Я отогнал посторонние мысли, вернулся к настоящему.

– По-моему, второе. Если жизнь смогла зародиться на Земле, то это возможно и на других планетах.

– Совершенно верно. Вполне вероятно, что мы не одиноки во Вселенной. Если Вселенная способна создать нас и существ, похожих на нас, то набор положительных характеристик приобретает особое значение.

– Для нас?

– Для нас и сам по себе.

– Мы сейчас говорим о существенных и условных признаках?

– Ты где учился? – рассмеялся Идрис, с любопытством глядя на меня.

– Сейчас – здесь.

– Прекрасно, – улыбнулся он. – Между существенными и условными признаками разницы нет. Все и существенно и условно одновременно.

– Простите, я не понимаю.

– Хорошо, я объясню покороче, уж больно мне надоели сократовские и фрейдистские привычки отвечать вопросом на вопрос. Кадербхай, да будет ему земля пухом, любил всю эту ерунду, но я предпочитаю сначала высказаться, а потом обсуждать. Ты не возражаешь?

– Нет, конечно. Прошу вас, продолжайте.

– Так вот, я верю, что каждый атом обладает набором характеристик, полученных от вспышки Большого взрыва. Этот набор включает в себя и набор положительных характеристик. Все, что состоит из атомов, обладает набором положительных характеристик.

– Все?

– Почему ты такой сомнительный?

– Сомнительный или сомневающийся?

– А в себе ты тоже сомневаешься? – спросил он, потянувшись за чиллумом.

Сомневался ли я в себе? Разумеется. Я познал падение. Я был одним из падших.

– Да.

– Почему?

– Сейчас – потому что не расплатился за содеянное.

– И это тебя тревожит?

– Очень. Пока что я выплатил только аванс. Так или иначе, рано или поздно, но мне придется расплатиться до конца, возможно с процентами.

– Ты и сам не знаешь, что уже за это расплачиваешься, – произнес он, обволакивая меня умиротворением.

– Возможно, – кивнул я. – Но вряд ли этого достаточно.

– Как интересно, – сказал он и жестом попросил меня раскурить чиллум. – Как ты относишься к отцу?

– Я очень люблю и уважаю отчима. Он добрый, умный, прекрасный человек. Очень честный. А я его предал, став тем, кем я стал.

Не знаю, почему я это сказал, но слова стремительно пролились из сосуда моего стыда. Я отгородился стальным щитом от причиненной отчиму боли. Иногда раскаяние за неприглядные поступки каменным истуканом застывает в храме наших сердец.

– Простите, Идрис, я слишком расчувствовался.

– Вот и прекрасно, – негромко сказал он. – Покури-ка со мной.

Он передал мне чиллум. Я затянулся, и на душе стало спокойнее.

– А теперь давай закругляться, а то сейчас набегут романтические юнцы, несчастные влюбленные, и начнут рассказывать о своих душевных терзаниях. Ну почему молодежь не желает понимать, что любовь всегда терзает душу и сердце? Ты готов?

– Да, продолжайте, пожалуйста, – ответил я, хотя особой готовности не ощущал.

– В каждой частице материи содержится набор положительных характеристик своего уровня сложности. Чем сложнее структура материи, тем сложнее проявление набора положительных характеристик. Это ясно?

– Да.

– Отлично. На человеческом уровне сложности происходят два весьма необычных явления. Во-первых, мы обладаем неэволюционным знанием. Во-вторых, мы способны подавлять в себе животную природу и вести себя как уникальный вид – человек. Понятно?

– Учитель! – воскликнул Сильвано, подбежав к нам. – Прошу вас, отпустите Лина на минутку!

Идрис счастливо рассмеялся:

– Конечно, Сильвано. Ступай, Лин. Мы с тобой позже договорим.

Сильвано стремглав пересек плато и выбежал на дорогу, вьющуюся по склону горы.

– Быстрее! – крикнул он, не сбавляя шага.

Крутая тропка, ответвляясь от дороги, поднималась на холм, в прогалину между деревьями. На вершине холма мы остановились и, тяжело дыша, поглядели в долину, где догорал закат.

– Вот, посмотри! – Сильвано указал на горизонт.

Вдали виднелась церковь со шпилем.

– Успели! – выдохнул Сильвано.

Трепетавшие в воздухе алые лучи внезапно осветили навершие шпиля – то ли просто крест, то ли крест в круге, издалека было не понять, – и на миг яркое сияние омыло нежным светом все дома в долине.

Через минуту солнце ушло на покой, и долину накрыли сумерки.

– Изумительное зрелище! – сказал я. – Здесь всегда так?

– Я вчера впервые увидел, – улыбнулся Сильвано, торопясь вернуться к обожаемому учителю. – Решил тебе показать. Неизвестно, сколько это продлится – день, может, два? А потом исчезнет.

Глава 43

Когда мы с Сильвано вернулись на плато, рядом с Идрисом уже сидели Стюарт Винсон и Ранвей. Что там Идрис говорил? «Романтические юнцы, несчастные влюбленные, начнут рассказывать о своих душевных терзаниях».

Я не стал им мешать и отправился на кухню мыть посуду. Чуть позже пришли Винсон и Ранвей, которая тут же схватила полотенце и стала вытирать тарелки. Оплывшие свечи заливали кухню теплым желтым светом. Винсон замешкался в дверях, и Ранвей укоризненно обратила к нему холодный взгляд бледно-голубых глаз. Винсон бросился складывать посуду в шкаф.

– Между прочим, твое имя созвучно английскому слову runway, – сказал я Ранвей, – оно означает не только взлетную полосу в аэропорту, но и подиум на показе мод.

– Аэропорт мне больше нравится, – серьезно ответила она. – Но за объяснение спасибо. Кстати, я Карлу видела.