Синий первым выскочил на веранду, быстро распорядился:
– Генерал, стой на стреме. Приемы знаешь?
– Да так, немного…
– Появится капо, вырубай и зови меня, я с ним поговорю… Где коробки-то, он про которые?
– Эти, наверно…
– Разбрасывай…
В несколько рук расшвыряли штабель картонных коробок из-под болгарских консервированных огурцов. С радостным воплем Синий схватил телефон, зачем-то смахнув несуществующую пыль ладонью, передал Визирю:
– Ну давай, Элизбарчик, родной, поспеши…
Визирь нажал кнопку и горестно, громко цокнул языком.
– Что?
– Двойка. Батарейки сдыхают…
– Жми кнопки, не стой!
Визирь отчаянно заколотил по кнопкам указательным пальцем. Поднес трубку к уху:
– Алло! Алло! Кто-нибудь слышит? Алло, алло! Алло! Это Семен Степанович? Алло! Слышит меня кто-нибудь?
Он тряс трубку, вновь прикладывал к уху, кричал, умолкал, прислушивался. Перевернул телефон, поддел ногтем крышечку, лихорадочно вытащил батарейки, поставил их в другом порядке, закричал:
– Алло! Алло! Слышит меня кто-нибудь? Алло!
Вадим вдруг вспомнил, кинулся в другой угол, пинком повалил испачканную известкой флягу. Схватил с пола свой фонарик, принялся откручивать колпачок. Гладкий колпачок скользил в потной ладони. Синий, сообразивший все на лету, вырвал у него фонарик, захватил колпачок полой полосатого бушлата, вмиг открутил. Вытряс батарейки – и безнадежно опустил руку, длинно выругался.
Вадим понял. Это были не те батарейки. Гораздо длиннее требуемых. Нечего и пытаться…
– Алло, алло! – все еще надрывался Визирь. – Алло, слышит кто? Ответьте, алло!
– Хана, – сказал Синий с мертвым лицом. – И телефону хана, и вообще… Не дрочись, бесполезно…
Однако Визирь не хотел сдаваться – тряс трубку, снова и снова менял батарейки, кричал… Прошло довольно много времени, прежде чем он угомонился, но, напряженно уставившись на телефон, пытался, такое впечатление, придумать какой-то магический фокус, вмиг наладивший бы связь. Бросил он это занятие, лишь услышав крик Бормана:
– Мужики!
Они кинулись в барак – Визирь так и бежал с зажатой в ладони трубкой, Вадим – с фонариком.
– Вот… – показал Борман. – По-моему, кранты…
Столоначальник замер, нелепо уронив голову на плечо, таращась неподвижным взглядом в стену. Слева на подбородке прилипла раздавленная сигарета.
Синий подошел первым, пощупал пульс:
– Точно. И сердце не бьется…
Доцент, охнув, бросился к выходу.
– Куда? – заорал Синий. – Держите идиота, шлепнут!
Но они уже неслись следом. Спрыгнув с крыльца и едва не растянувшись, Доцент побежал прямо к воротам, крича:
– Позовите врача! Человек умирает!
Примерно в метре перед ним взлетели фонтанчики земли – одновременно с коротким перестуком автомата. Он шарахнулся, остановился, закричал, махая рукой:
– Врача позовите!
Вторая очередь, подлиннее, взрыхлила землю гораздо ближе к нему. Он вновь открыл рот, но Синий налетел, ухватил его за ворот и бегом поволок к бараку, крича:
– Что, не понимаешь? Какие врачи?
– По пещерам, скоты! – рявкнул с вышки мегафон. – Врач только для рожениц, рожать будете, тогда и зовите! А по пустякам не беспокоить!
И третья очередь, совсем короткая, окончательно устранила все недомолвки. Доцент вдруг нелепо, высоко подпрыгнул на месте, припал на ногу. Синий безжалостно волок его бегом, не обращая внимания на крик.
Они влетели на веранду так, словно за ними гнались.
– Дай-ка гляну, – сказал Синий. – Ерунда, академик, только кожу сорвало, покровянит чуток и засохнет. Но лупил он, пидер, на поражение, повезло тебе… Стой спокойно, я тебе на царапину поссу. Стой, говорю, помогает, зеленки-то нету…
Ногу замотали оторванной от казенной простыни полоской. Царапина и в самом деле оказалась пустяковой – Доцент особо не дергался, едва Синий затянул узел, жадно выхватил из протянутой Вадимом пачки сигарету, затянулся и спросил:
– Иллюзии у кого-нибудь остались?
Вместо ответа – общее молчание.
– Что-то не вижу я… иллюзионистов, – констатировал Синий. – Или как их там еще обозвать…
– Но это же фантасмагория чистейшая… – прямо-таки заорал Борман. – Быть такого не может!
– Н е д о л ж н о, – поправил Синий. – Сечешь разницу, генерал? Если не должно, это еще не означает, что не может. У нас, по-моему, все может быть… Вот уж не ведал, что в вашей ментовке прекрасные душой идеалисты водятся. Не может ему быть, видите ли…
– Думаете, это только первая ласточка? – дрогнувшим голосом спросил Доцент.
– А вы не думаете? – осклабился Синий. – Ну-ка, ребятишки, в темпе брейка напрягите мозги и припомните, у кого найдется, что взять.
– Ох, найдется… – вздохнул Визирь.
– Послушайте! – взвился Красавчик. – У меня же и нет ничего! Сплошные пустяки! – глаза у него лихорадочно горели. – Как вы думаете, если я им объясню…
– Дурак, – беззлобно сказал Синий. – И они тебя моментом отпустят с цветами и оркестром, чтобы ты в Шантарске пошел и рассказал про ихние забавы? – Он показал большим пальцем за спину, где в прежней позе сидел мертвый Столоначальник, к которому старались не поворачиваться: – Может, еще и приз зрительских симпатий напоследок выдадут? Нет, ребятки, давайте для ясности сразу предполагать, что живым отсюда никто не выйдет…
– Ну, а если отдадим? – не унялся Красавчик.
– Сам же говоришь, отдавать нечего.
– Я вообще, теоретически, если все отдадут всё, что от них потребуют… Можно же им пообещать, что будем молчать…
Синий громко сплюнул на пол:
– Это ты за соломинку хватаешься от сильного перепугу… иллюзионист. Что же у нас получается?
– Что Вадик попал пальцем в небо, – сказал Эмиль. – Никакого переворота нет. Нам, правда, от этого не лучше. Взяли на банальный беспредел.
– Но такие фокусы проходят только раз, – сказал Визирь. – Их рано или поздно найдут, и мало им не покажется…
– Во-первых, нам от этого пользы не будет никакой, – криво усмехнулся Доцент. – А во-вторых, могут и не найти.
– Точно, – кивнул Синий. – Самого главного, допускаю, тут вообще нет. Приедет напоследок, от щедрот напоит персонал коньячком с ударной дозой клофелина – и слиняет к теплому морю. А жмуриков ни о чем не расспросишь. Е д и н о ж д ы такой фокус как раз проскакивает, будто хрен навазелиненный…