– Слушай, – сказала Ника. – Его же ищут…
– И наверняка старательно. Тут в старые времена была раскидана куча точек…
– Кого?
– Точка – это такая военная микробаза, – терпеливо пояснил ей Эмиль. – Ракетная установка, где-нибудь на высотке, локатор, склад горючки… Потом их здорово подсократили, но все равно осталось немало. Ну, и зольдатики временами бегут… А искать его, наверняка, будут старательно. Но нам-то какой толк?
– Самый прямой, – сказала Ника. – Если они на нас наткнутся, все моментально образуется. Солдаты там или милиция, какая нам разница? Главное, будем в Шантарске…
– Умница ты у меня, – Эмиль наклонился, чмокнул ее в щеку.
И, Вадим мог поклясться, в самый последний момент подавил в себе желание оглянуться. Ну конечно, в его наполеоновские планы ничуть не входит столь быстрая встреча с милицией или поднятыми на поимку дизика солдатами. Сначала надо избавиться от босса, да и Нику подготовить.
Отсюда следует незатейливый вывод: едва покажутся те, кто ищет беглеца, нужно к ним бежать что было мочи. Не осмелится, гад, при таких свидетелях… А уж в Шантарске придумаем, как с б ы в ш и м коммерческим директором разобраться…
…Очень скоро этот незамысловатый, однако суливший спасение план полетел к чертовой матери.
Охотничков они увидели первыми, выйдя на опушку густого сосняка: перед ними раскинулась широкая прогалина, в дальнем ее конце стояли два армейских «ГАЗ-66» с брезентовыми тентами, возле кучками стояли вооруженные солдаты, виднелись офицерские фуражки, колышущиеся антенны заплечных раций. До машин было метров сто, все видно, как на ладони, – похоже, отцы-командиры дают детальные инструкции, все напряжены и злы…
Вадим приготовился сорваться с места.
И остался стоять: от крайней справа кучки, не так уж и далеко от него, вдруг отделились двое солдат, резко развернулись к лесу и начали лупить длинными очередями по какой-то им одной видимой цели, чуть ли не в том направлении, где стояли беглецы из концлагеря.
– Назад! – Эмиль подтолкнул Нику и первым кинулся в лес, свернул влево, по широкой дуге обходя прогалину с грузовиками.
Ника кинулась следом, не рассуждая. Пришлось и Вадиму рысью припустить следом. Когда отбежали метров на триста, Ника на бегу удивленно спросила:
– А почему бежим?
– Ты же видела, – пропыхтел Эмиль, подхватывая ее, чтобы не запнулась о корневище. – Лупят на малейшее шевеление. А мы все в армейском. Может, и успеют рассмотреть, что взяли на мушку вовсе не того салажонка, но что-то меня не тянет экспериментировать. Продырявят сгоряча без всякой пользы для бизнеса и всего прогрессивного человечества, потом с того света уже ничего не объяснишь. Ну, может, и объяснишь через спиритическое блюдечко, только какой толк?
– Нет, серьезно?
– Малыш, тут не красивый город Шантарск. И ты не в импортном платьице плывешь по проспекту. Жизнь вокруг незамысловатая и суровая… Очень похоже, этот сопляк успел натворить дел. И есть уже командочка – хоть живым, хоть мертвым… А живым его брать никому не интересно, благо закон за охотников.
– Подожди-подожди… Это, значит, и нас могут принять черт знает за кого… Не только эти, но и другие…
– Умница, – вяло усмехнулся Эмиль. – «Принца и нищего» помнишь? Вот и мы примерно в таком положении – то ли бичи, то ли вообще непонятно кто. На положении, пардон, быдла. Ты это учитывай и не спеши первому встречному бросаться на шею с радостным визгом. И уж тем более великосветские ухватки оставь на потом. Нам еще долго доказывать, что мы – это мы…
– Ужас какой, – искренне сказала Ника.
Шагавший впереди Эмиль вдруг остановился, внимательно, сторожко огляделся. Шумно, с облегчением выдохнул, вытащил из нагрудного кармана сигареты и обернулся к Нике, улыбаясь во весь рот:
– Поздравляю, малыш. Цивилизация замаячила.
На взгляд Вадима, признаков цивилизации вокруг было самую малость поменьше, чем на поверхности Луны – там как-никак попадаются всевозможные посадочные ступени, отслужившие свое луноходы и всякие спутники, да вдобавок отпечатки американских космических ботинок. Здесь же в пределах видимости не имелось и ржавой гаечки – сплошная первозданная природа, успевшая уже осточертеть…
Точно так же и Ника удивленно завертела головой:
– Какая цивилизация?
Хмыкнув с видом нескрываемого превосходства, Эмиль сделал пару шагов, вошел в невысокие заросли какой-то светло-желтой травы, пошевелил ладонью верхушки:
– А вот, малыш. Сие называется – пшеница.
Ника с сомнением оглядела заросли травы. Вадим полностью разделял ее недоумение: по его смутным впечатлениям, основанным на случайно увиденной кинохронике, полотнам Левитана и Шишкина, а также кадрам из кинофильмов о тружениках села, настоящая пшеница должна была золотиться, расти густо, колосок к колоску, и колоски повинны быть большущие, однотипные, толстые. Здесь же не было ничего даже отдаленно похожего: чахлые стебельки росли вразнобой, ничего похожего на пресловутую золотую ниву, вовсе они не золотистые, бледные какие-то, смахивающие цветом на выцветшую под дождем пачку «Кэмела», враскосяк стоят, одни гнутся к земле, другие вовсе полегли, колосья при вдумчивом рассмотрении удается узреть, но они какие-то хилые, меленькие…
– Самая настоящая пшеница, – сказал Нике Эмиль, сорвал один колосок, потер в ладонях. – Такая она в наших широтах и бывает. Настоящая. Не штат Айдахо, вообще-то. И не Кубань… Вот из этого и делают булочки, малыш.
– Надо же… – Ника, глядя по сторонам с неподдельным интересом, пригнула несколько колосьев. – Интересно как… Я и не знала.
– Корова – это животное с четырьмя ногами по углам, – хмыкнул Эмиль. – Из коровы делают котлеты, а картошка растет отдельно…
– Нет, ну картошку-то я знаю, ее из земли копают… Значит, деревня где-то близко?
– Вот именно, – сказал Эмиль, но что-то в его голосе Вадим не услышал надлежащей веселости. – Только погоди визжать от счастья, малыш. Про дезертира не забыла? Наверняка тут о нем уже наслышаны – а то и наследил…
– Но по нам же сразу видно, что никакие мы не солдаты…
– Классику надо читать, милая. Крестьянин, знаешь ли, во все времена одинаков и меняется с течением веков не так уж сильно. Подденут сгоряча на вилы – и будьте здоровы. Говорю тебе авторитетно, как бывший крестьянин, – тут следует с оглядочкой… Крайне дипломатично. Власть в таких местах – понятие абстрактное, она где-то далеконько, и никто ее толком не видел.
– Ты серьезно?
– Я серьезно, – кивнул Эмиль. – В общем, к деревеньке будем подбираться осторожненько, как диверсанты к немецкому гарнизону. Повторять подвиг Зои Космодемьянской и поджигать колхозную конюшню не рекомендую… – он ласково взъерошил Нике волосы. – Я тебя обязан доставить к цивилизации в целости и сохранности…