Мы отпразднуем его в сердце этой земли, которую скоро навсегда покинем.
Мы не знали, что небо станет участником праздника.
Началось все с волны. С электронов. Воздух кажется пресыщенным ими. Я чувствую, как луч странного магнитного поля беспрестанно пронизывает меня так, словно является неотъемлемой частью моего собственного тела.
Еще до того, как феномен стал видимым, я в ожидании поднял глаза к небу.
Люси следит за направлением моего взгляда, который устремлен вверх, в зенит, куда-то туда, где находятся мириады созвездий.
– Уже? – спрашивает она тихо.
Я улыбаюсь ей.
Нет. Это еще не час света, который спустится с неба, чтобы забрать нас с собой.
Это час, когда небо преисполнилось света, чтобы отдать его нам весь сразу, в последний раз.
Красота, дар Благодати, посетила нас, чтобы пожелать нам удачи, одарить нас своими чудесами.
Aurora borealis [33] . Магнитный свет, исходящий от Северного полюса, пронизывает арктическую стратосферу и разливается до границ земной орбиты в кинематографии облаков и красок, явно не принадлежащих этому миру.
Оно пришло объявить нам, что отъезд не за горами, что отныне оно нам ближе, чем любое другое место на земном шаре. Потому что оно и есть земной шар, оно происходит из земного шара, оно в него вписывается, оно в него возвращается.
Извержение электрически заряженных частиц. Мельчайшие брызги света прорываются сквозь небеса. Заливающим нас ливнем лучей.
Северное сияние – несколько особый случай в метеорологии.
Метеорологии электромагнетизма.
Здесь возможны любые формы. Любые оттенки цветов, такие, какие можно и даже нельзя вообразить.
Гигантскими венками лежащие друг на друге слои фосфоресцирующего сине-зеленого, золотоносного желтого, фиолетового, доходящего до ультра, то плавно, то резкими толчками меняют форму. В них сияют всеми цветами радуги миллиарды бирюзовых пластов. Кобальтовое цветение, возникающее в гуще ливня серебряного излучения, смешивается с вибрирующими тысячью оттенков ляпис-лазури осьминогами. Концентрические волны, словно вырезанные из самого чистого кварца, набегают, неся на себе флотилии оранжевых слоистых и розовых перистых облаков. Изумрудное свечение формирует широкие вертикальные спирали, накидывающие на небо шлейф, насыщенный электрическим золотом. Длинные борозды сверкающей пыли воздвигают колонны солнечного огня, а потом преломляются в пожары, пожирающие созвездия целиком. Из медных кованых стен бьют свинцовые источники, от них отделяются облака голубого титанового льда. Складки сапфира струятся на витые кольца из лунной бронзы, в центре которых пульсирует чернильная, темнее самой ночи, чернота.
Появляются монохромные конструкции, то странные белоснежные круглые витражи, то перламутровые решетки, то флуоресцентные стены, то бриллиантовые спирали.
Сияние трехмерно, его возвышенности, впадины, рельефы, углубления – все укрепляет вас в мысли, что некий реальный мир входит в столкновение с нашим миром.
Каждое изменение, каждое движение, каждое возникновение-исчезновение обозначают особое возмущение электромагнитного поля.
Северное сияние – это карта. Оно позволяет увидеть квантовую территорию Земли. Оно дает возможность наблюдать за Землей на небесном экране, увидеть небо в тот момент, когда Земля поднимается к нему.
Оно – тайна, спрятанная в сердце Земли и раскрываемая при помощи дара Красоты.
Оно – для нас.
Только для нас.
Не позднее первого июня – на языке Материнского Корабля это значит, что сигнал может быть отправлен на несколько дней раньше этой даты или несколько дней спустя. Число представляет собой оптимальную временную точку, рассчитанную квантовым интеллектом. Оно обозначает момент, в который мы должны быть готовы воспринять сигнал. Это координаты, говорящие о том, когда мы будем синхронизированы с Материнским Кораблем.
Поскольку ничего не произошло до назначенной даты, следовательно, все случится после.
Это случилось прямо в день рождения Люси. Во время полдника, часа в четыре, я разбиваю походную палатку, аккуратную и чистую, достойную стать обрамлением этого необычного праздника. Поскольку наличные у меня подходят к концу, подарком для Люси стала просто кукла, изображающая американского индейца, купленная у местного кустаря, у обочины дороги. Но, в дополнение, я преподношу ей огромный праздничный торт, такой, как она любит, «Тирамису», раздобытый мной в Лабрадор Сити. Просто чудо, что я нашел там только что открывшуюся булочную. Мне даже досталось десять белых и розовых свечей for free [34] .
Практически в тот момент, когда я режу торт на части, чтобы разложить их по маленьким картонным тарелочкам, я получаю сигнал.
Четкий. Световой. Несомненный.
Длинный ряд волн. Фотонный код. Гигабайты информации в микросекунду. Новейшая модификация, последняя фаза биологического возвращения к моей прежней природе, к моей природной природе. Произошла биофизическая вспышка, излучение пронизало меня буквально с головы до пят. Излучение – это мое новое-старое тело, дополненное, готовое наконец к уходу, окончательно заменившее человеческий метаболизм.
Я понимаю, что северное сияние предыдущей ночи являлось предвестником, светом инициации и предварительного подтверждения: Материнский Корабль знал, что оно произойдет, а может быть, и сам его устроил.
То, что я получаю, – это северное сияние, заливающее небосклон моего мозга.
Сигнал совершенно ясен.
Все случится завтра вечером, седьмого июня, около полуночи. Рядом с городом под названием Черчилл Фоллс, еще дальше в глубь Лабрадора, у пятисотой дороги.
Завтра.
Завтра ночью.
Завтра.
Завтра, через день.
* * *
Пятисотая дорога, направление – Черчилл Фоллс, солнце уже высоко. Ранним утром я спокойно собрался и уложил вещи в «додж». Под первыми лучами солнца мы проглотили наш последний завтрак на этой Земле и пустились в путь. У меня тут же появилось странное ощущение. Что-то отделялось от меня, и это был, конечно, я сам.
Я остановился на площадке для отдыха, у обочины трассы Транслабрадор, я снова начал делать записи в маршрутном журнале текущего года. Это самый беспорядочный годовой дневник из всех, что я вел. В свое время я находился в гуще самых кровавых схваток, участвовал в нескольких Крестовых походах, в Столетней войне, в итальянских кампаниях короля Франциска Первого, в религиозных войнах, в Тридцатилетней войне, в корсарской войне между Англией, Францией и Испанией, в наполеоновских кампаниях, и это не говоря уже о новейших временах. И в течение всей этой бойни, которую я пережил рядом с людьми, наблюдая, как они умирают, как они убивают, у меня как-то получалось подчинить себя железной дисциплине в отношении создания моих книг.