Деньги, подаренные королю, Фуке переправил в башню Венсенского замка. (Стены замка служили не только тюрьмою, но и надежным хранилищем королевской казны.) Узнав об этом, король сказал брату: «Надеюсь, вскоре он займет свое место рядом с награбленными деньгами».
Олигарх по-прежнему оставался желаннейшей жертвой для демонстрации нового порядка, который создавал молодой король. «Государство – это я». Эту фразу королю приписали, но справедливо. Именно она станет достойным эпиграфом к его царствованию.
Отправив деньги королю и укрепив остров, Фуке вновь стал веселым и счастливым. И все его мысли обратились к знаменательнейшему событию: окончанию работ в его поместье Во-ле-Виконт.
Это было необычайное поместье, и готовилось необычайное торжество, оставшееся в истории Франции. Именно это торжество обсуждалось в жарком августе 1661 года в салоне знаменитой маркизы де Севинье.
Запомните, мой друг: Дюма, описывая XVII век, эту эпоху мушкетеров, упустил существеннейшую деталь! Кроме изображенных им бессмертных забияк, этих мачо, ловко дырявивших друг дружку шпагами, в Париже существовала совсем иная жизнь. Ее породили и возглавляли… дамы! Пока потные мушкетеры носились на конях, дамы основали в Париже первые салоны, смысл которых состоял в изысканной интеллектуальной беседе.
Родоначальницей этих салонов стала нежная красавица Катрин де Вивонн, дочь французского придворного и фрейлины-итальянки при дворе Екатерины Медичи… Катрин, говорившая на итальянском, французском и испанском, была помешана на культуре Возрождения. Ей было 13 лет («Тринадцать лет твой возраст, о Джульетта!»), когда на пороге нового, XVII века ее выдали замуж. Мужем Катрин стал молодой красавец маркиз де Рамбуйе. Им посчастливилось найти друг друга. Катрин страдала от грубых нравов двора, чужим при дворе был и ее муж. Веселый король Генрих IV (с его главной задачей опрокинуть даму на спину) был окружен такими же грубыми варварами-придворными. После гибели Генриха двор не стал изысканней. Его сын, глуповатый Людовик XIII, которому было скучно все, кроме охоты, Ришелье, проводивший досуг среди государственных бумаг, политических интриг и своих кошек… Короче, наша пара с удовольствием покинула королевский дворец. В отличие от фрондирующих аристократов они не приняли участия в заговорах против кардинала. Они придумали жить своей частной жизнью, как будто Ришелье и королевского двора не существовало. Они поселились в великолепном особняке, вошедшем в историю архитектуры. В этом отеле Рамбуйе Катрин начинает собирать свой знаменитый салон интеллектуалов. Самые блестящие литераторы века, просвещенные буржуа, философы-аристократы приглашаются в отель Рамбуйе. Если в королевском дворце собирались для сплетен, игры в карты и любовных интрижек, здесь – для изысканной беседы. К мадам приходят Корнель, Мольер, герцог Ларошфуко, художник Лебрен…
Быть принятым в салоне мадам Рамбуйе считалось большей честью, нежели получить аудиенцию у короля.
Постарев, «Великолепная» (как иногда именовали мадам Рамбуйе) передала традиции своего салона молодым интеллектуалкам – дочери Жюли и самой блестящей женщине века – мадам де Севинье.
Ей было шестнадцать, когда ее представили ко двору Анны Австрийской. Через год с небольшим, восемнадцати лет от роду, она вышла замуж за маркиза де Севинье. Маркиз изволил быть храбрецом и заядлым дуэлянтом. Хотя всемогущий Ришелье запретил дуэли, маркиз презирал запрещение. Он успел заколоть шестерых, когда седьмой заколол его самого. Кажется, эта печальная дуэль случилась в 1652 году… (Ненавижу даты. Торчат в памяти. Скользя по прошлому, я неизменно натыкаюсь на них и порой пребольно падаю…) Именно после этого печального события овдовевшая маркиза посвящает все свое время салону. Салон маркизы де Севинье – самый модный в Париже. Здесь разговаривают об искусстве, философии и, конечно, о политике. Салон становится одним из последних голосов Фронды. Здесь рождаются эпиграммы на прислужника короля, скучного и скаредного Кольбера. И конечно же здесь принят Фуке. Независимый вельможа, с которым приходится считаться деспотичному королю. Ценили не только свободу суждений олигарха, но и его щедрость. Именно в салоне маркизы Фуке задумал создать чудо искусства – имение Во-ле-Виконт – с фантастическими размахом и тратами. Здесь был составлен список самых блестящих художников века, которые должны были претворить идеи Фуке в несравненный шедевр. Это была «команда мечты» – завсегдатаи салона маркизы: первый архитектор Франции Луи Лево, первый живописец короля Шарль Лебрен и первый садовник века, несравненный Андре Ленотр… Сумма, заплаченная олигархом «команде мечты», потрясала. Сам Фуке, человек с великолепным вкусом, стал руководителем работ.
И вот сейчас работы подошли к концу.
В жарком парижском августе 1661 года Фуке пришел в салон маркизы – обсудить церемонию открытия невиданного поместья. Маркиза жила во дворце, недалеко от знаменитой площади Вож… Дворец и поныне отлично сохранился. Там устроили музей, но по ночам в особняке по-прежнему тесно от теней прежних знаменитых посетителей. Они собираются в великолепном саду… и если уметь слушать… – Здесь месье Антуан помолчал, потом продолжил повествование. – Маркиза приняла Фуке в Chambre bleue – в своей знаменитой Голубой гостиной. В огромные окна виден зеленый газон. Бьющий перед домом фонтан умеряет невозможную августовскую жару… – Клянусь, я чувствовал жару!
– Мне кажется, вы видите! – сказал голос месье Антуана, и…
Меня ослепило огромное зеркало. В нем нестерпимо-желтым огнем горели свечи в хрустальных канделябрах и стыли голубые корзины с голубыми цветами и вазы голубого фарфора. Маркиза возлежала на голубой софе. Блеск хрусталя, пламя свечей, желтый мрамор статуи Аполлона… И все это колеблется, зыбко дрожит в зеркалах…
Раздался голос месье Антуана, и этот промельк, видение исчезло, растворилось, упало во тьму.
– В тот день Фуке, – продолжал месье Антуан, – пришел пригласить маркизу на праздник в честь окончания строительства замка Во-ле-Виконт. На праздник, о котором говорил весь Париж. Он сказал ей, что торжество, как он смиренно надеется, не оставит маркизу равнодушной.
– Я слышала, вы пригласили Его Величество, – ответила маркиза. – Я предпочитаю посетить ваш шедевр… в другой раз. Ибо в этот раз вы будете заниматься только королем, а я люблю, когда занимаются только мною.
Когда Фуке уходил, она сказала, вздохнув:
– Мой милый друг, и охота вам дразнить его самолюбие. Как странно, вы, умнейший человек, не понимаете нашего повелителя.
Но Фуке только улыбнулся, поцеловал руку маркизы и удалился.
Безумец и вправду готовил невиданные торжества, которые должны были потрясти Париж. Со всеми подобающими реверансами он пригласил на празднество Его Величество.
Но его приглашению не хватало той дозы униженного, откровенного раболепства, которое быстро стало общим, хорошим тоном при дворе. Фуке не пожелал освоить этот новый придворный язык, он хотел сохранить «осанку благородства». Но визита короля он ждал с нетерпением. Этот визит покончил бы с откуда-то возникшими слухами о недоброжелательстве к нему монарха. Кроме того, вместе с королем должен был присутствовать двор, и она… мадемуазель Лавальер! Ему очень хотелось, чтобы она увидела блеск и могущество того, кого отвергла. Понимал ли он, как все это опасно? Понимал, но…