Баранников, и его арестовывают. И тотчас делают засаду на квартире Баранникова. Там тоже нет никаких предупредительных знаков… И туда является еще один террорист – тоже член Великого И.К. Колодкевич… Его арестовывают.
Причем, оказывается, сей «профессионал» беспечно носил с собой… множество секретных документов «Народной воли»! У него отобрали секретнейший устав организации, программу Исполнительного Комитета и главное – записную книжку с адресами и заметками (сведениями об изготовлении взрывчатых веществ).
Теперь засада устроена на квартире Колодкевича… Но там тоже нет предупредительных знаков!
Как справедливо напишет А. Корба, «наши товарищи стали забывать обязательство пользоваться знаками безопасности… Знаки не находились в порядке ни у Баранникова, ни у Колодкевича, и последнее обстоятельство привело к гибели и Клеточникова».
Да, угроза нависла над легендарным Клеточниковым – над самим Ангелом-хранителем «Народной воли».
Ведь арестованный народоволец Колодкевич был связным Клеточникова. Но Колодкевич арестован ведомством градоначальника. И в Департаменте полиции, где работает Клеточников, теперь о подобных арестах узнают уже post factum. Народовольцы понимают – Клеточников, как обычно, пойдет на квартиру своего связного Колодкевича и там попадется. Естественно, Клеточникова надо было срочно предупредить! Надо бежать к Департаменту полиции – ждать его там. Поспешить к нему самому на квартиру. Караулить его на пути к Колодкевичу! На всех возможных путях бесценного Ангела-хранителя следовало расставить людей… Ничего подобного сделано не было. Поручили Александре Корбе сходить к нему домой. Она пошла.
Но «прислуга сказала мне, что он еще не приходил…» Корба зашла еще разок. Опять не застала, потом опять пришла – оставила ему записочку, отправила по почте предупредительную открытку, которую захватит полиция… И – все!
(Возможно, Корбе было не до Клеточникова. Наша красавица была в расстроенных чувствах, ведь арестовали ее возлюбленного Михайлова. Но почему не действовали другие члены Великого И.К.?)
А в это время Клеточников уже шел к квартире Колодкевича, где его и арестовали!
27 февраля попадется на квартире народовольца Михаила Тригони глава боевиков – Андрей Желябов.
Так они проваливались – один за другим. Но ведь это какие-то дети, а не опытные террористы! Что же это такое было? Соревнования в беспомощности – беспомощной полиции с беспомощными террористами?..
Или одна сила, ненавидевшая царя, решила расправиться с царем руками другой силы, так же его ненавидящей?
Как мы уже много раз говорили, в странах, имеющих давнюю традицию автократии, как только над автократическим режимом нависает угроза, образуется этот союз – самых консервативных сил с тайной полицией. И идея «Народной воли» – сосредоточить все силы на убийстве царя – очень им подходила. Уничтожить неугодного монарха руками террористов. И может быть, оттого полиция была столь беспомощна? И оттого террористы жили так вольготно?
Вот почему после создания Лорис-Меликовым параллельной полицейской структуры, «беспомощность» полиции мгновенно закончилась. Осталась беспомощность террористов.
Так ли это было? Ответим самым честным ответом историка: «Я не знаю».
Одно знаю: странное поведение полиции будет продолжаться и дальше.
Итак, к марту месяцу Лорис-Меликов арестовывает всю верхушку «Народной воли» – одного за другим.
Граф добрался и до главного пункта террористов – до квартиры на Малой Садовой.
И в магазин сыров на Садовой пришла целая делегация.
Шествие возглавлял господин в генеральской фуражке. Это был инспектор Департамента полиции, то есть специалист по сыску. За ним следовали пристав и дворник. Состав пришедших дает возможность предположить, что, видимо, был донос, и оттого прислали столь важную личность – инспектора в чине генерала.
И народоволец Богданович (изображавший купца – хозяина лавки) понял – это конец! В магазине стояла бочка, наполненная землей, вынутой из подкопа, только сверху прикрытой сырами.
Инспектор подошел к этой бочке, спросил, что в ней.
Получив успокоительный ответ, что в ней сыр, он на этом и закончил осмотр гибельной бочки!
Ну а дальше инспектор пошел в жилую комнату, откуда и велся подкоп.
Когда лезли работать в подкоп, то деревянную обшивку стены от пола до окна снимали, потом ее ставили обратно. Инспектор подошел к обшивке. Достаточно стукнуть по ней – и все будет ясно. И опытный инспектор стучит по обшивке… но так неумело (или умело?), что никакого опасного звука пустоты он не услышал… И тут генерал-инспектор сумел ничего не заметить!
История с царским поездом, взрывом в Зимнем дворце повторялась… Третье отделение, ставшее Департаментом полиции, видимо, за себя постояло.
Камарилья оказалась сильнее Лорис-Меликова. Царь был обречен.
Так что Дарья Тютчева, видимо, имела основания прогнозировать: «Через три-четыре месяца вся гадость будет выметена из Зимнего дворца».
И ближайший друг цесаревича, тогдашний товарищ министра Внутренних дел генерал-адъютант П.А. Черевин впоследствии скажет: «Я всей своей карьерой обязан Александру II и все-таки скажу: хорошо, что его убрали, иначе со своим либерализмом до чего бы он довел Россию!»
«Убрать неугодного царя». Это было в традиции, идущей со времен походов гвардии на дворец. И обычно в заговорах участвовали самые близкие к самодержцам люди.
Министр двора Александр Адлерберг был наследственным министром двора.
Его отец Владимир Адлерберг был министром двора при Николае I и остался им и после вступления на престол Александра II. И свою должность уступил по старости сыну Александру, с детства дружившему с царем.
Как приятно было обоим Александрам вспоминать нежное детство, уроки Жуковского. Александр Адлерберг – единственный из придворных, кто входил к царю без доклада и, как в детстве, называл его по имени.
Разделила их политика и любовь государя.
Адлерберг вместе с Петром Шуваловым горячо участвовал во всех контрреформах, и неумение Александра твердой рукой подавить крамолу его раздражало.
Появление Лорис-Меликова, грядущая реформа и княгиня Долгорукая закончили дружбу. Адлерберг соединился с дворцовой камарильей и открыто выступил против брака царя. И государь не простил ему этого.
Карьера Адлерберга заканчивалась…
И как впоследствии запишет в дневнике военный министр Милютин:
«Граф Адлерберг рассказал мне… “Если б не было даже катастрофы 1-го марта, то я все-таки не был бы теперь министром двора”… Покойный государь был совершенно в руках княгини Юрьевской, которая довела бы государя до самых крайних безрассудств, до позора».