Мы думали, что Джоди все еще спит, но вдруг из-под ее одеяла высунулась рука и зашевелила пальцами.
– Это платье стало мне мало, – сказала я.
– Нет, нисколько. Подол все еще до колена, но если хочешь, я могу его немного отпустить.
– Мне в нем тесно. Вот здесь, – сказала я, выпячивая как можно дальше свою грудь.
– Ерунда, ты все еще плоская, как разделочная доска, – возразила мама.
– Оно трет мне под мышками, – солгала я, поеживаясь.
– Где? Ну где? – спросила мама. – Там полно свободного места!
– Может она получить новый наряд на свой собственный день рождения? – проворчала Джоди. – Особенно если ее с такой силой уговаривают устроить вечеринку.
– Ну, это же не совсем вечеринка, скорее просто дружеское чаепитие в узком кругу, – сказала мама. – Но хорошо, я попробую уговорить папу, чтобы он свозил меня в эту субботу в город. Надеюсь, мы сможем там купить отрез шелка.
– А можно не шить мне платье, а купить что-нибудь готовое?
– Что, например? – спросила мама.
– Не знаю. Что-нибудь повседневное.
– Не наденешь же ты джинсы на вечеринку?
– Ну, не джинсы, но… – я оглянулась по сторонам в поисках источника вдохновения и увидела наши черные шторы. – Что-нибудь черное.
– Не глупи, Перл. В твоем возрасте черное еще не носят! – воскликнула мама.
– У тебя не осталось бархата от штор? – спросила Джоди.
– Осталось немного. Но на платье все равно не хватит, и потом сейчас же лето – какое может быть черное бархатное платье в августе?
– Юбка, маленькая черная бархатная юбочка, – Джоди села в кровати и принялась водить руками, словно рисуя в воздухе очертания будущей юбки. – А к ней я могу дать тебе одну из своих черных футболок. Ну, что скажешь?
– О да! – выдохнула я.
– О нет, – возразила мама, складывая руки на груди.
Не слезая с кровати, Джоди встала на колени и горячо заговорила:
– Пожалуйста, мама, сшей ей юбочку! Я бы сама сшила, но ты же знаешь, что у меня руки-крюки, не умеют иголку держать. Сшей ей юбку, чтобы она могла хотя бы на свой день рождения одеться так, как ей хочется. Ну мам, ну сшей, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – Джоди поползла вперед на коленях, сложив руки перед собой и кланяясь как заводная кукла.
– Я не твой отец. Со мной такие штучки не проходят, – сказала мама и шлепнула Джоди вафельным чайным полотенцем.
Но тем же вечером, уже лежа в кроватях, мы с Джоди услышали, как за стеной защелкали ножницы, а вскоре зажужжала мамина швейная машина.
– Есть! – Джоди победно вскинула сжатую в кулак руку.
– А у тебя есть для меня подарок, Джоди? – спросила я.
– Что могу я тебе подарить в этой глуши? Отсюда до ближайшего торгового центра как до Америки.
– Но хотя бы поздравительную открытку ты мне подаришь?
– Открытку? А как же! Выберу самую лучшую в книжном магазине за углом, – хмыкнула Джоди.
Но когда я проснулась рано утром в день своего рождения, на моей подушке зашуршала бумага. Я перевернулась на живот и увидела прелестную самодельную открытку-коллаж, на которой в обнимку стояли мы с Джоди. Волосы у Джоди были сделаны из клочков оранжевой шерсти, а мои косички связаны из бледно-желтых ниток – и то и другое несомненно было похищено из маминой корзинки для рукоделия. На открытке мы обе были одеты в черные юбки и футболки, вырезанные из обрезков черного бархата. Туфли, которые красовались у нас на ногах, Джоди вырезала из модного журнала. Себе, разумеется, нашла красные, на высоком каблуке, и мне тоже на шпильках – почти таких же длинных, как мои нарисованные ноги. Вдоль верхнего края открытки Джоди написала: «Лучшей в мире сестре в ее одиннадцатый день рождения. С любовью, Джоди». Еще на открытке было нарисовано одиннадцать сердечек-поцелуйчиков, и еще один огромный поцелуй – на счастье.
Я поцеловала нарисованную Джоди и взяла лежавший под открыткой маленький сверточек. В нем на кусочке картона блестел уложенный в виде подковы браслет. Джоди стащила пригоршню моих маленьких стеклянных бусин и сделала из них браслет, в котором бусины чередовались как цвета радуги – красная, оранжевая, желтая, зеленая, голубая, синяя, фиолетовая. На конце радуги Джоди приклеила скотчем желтую фунтовую монету и бумажную стрелку с надписью «Горшок золота!».
Я соскочила с кровати и нырнула под одеяло к Джоди.
– Эй, прекрати раскачивать мою кровать! И убери свои острые локти, – сонно пробормотала Джоди, но при этом обняла меня и притянула к себе. – С днем рождения, счастья тебе, маленькая Жемчужинка.
– Я уже не маленькая. Мне одиннадцать. Я большая-большая-большая, – сказала я, вытягиваясь во весь рост. – Вот видишь, я уже почти такая же высокая, как ты.
– Ну да, ну да. Ты даже выше меня, чего уж там. Я бы сказала, что ты ростом уже почти с Харли. О боже, какой вы будете чудовищной парой, станете командовать мной налево и направо.
– Хотелось бы, – вздохнула я.
– А что ты загадаешь, когда будешь разрезать свой деньрожденный торт? – спросила Джоди.
– Не знаю, – слукавила я. – А ты думаешь, мама испечет мне настоящий деньрожденный торт?
– Пф, ты еще сомневаешься? Разве она сможет устоять перед таким соблазном? Конечно, испечет, с надписью из крема и свечками, розовыми и белыми, в тон твоему платью… Нет, не в тон!
– Мне хочется, чтобы на вечеринке были только мы с тобой, – сказала я.
– И Харли.
– Нет, даже без Харли, – как легко признаваться во всем, когда ты с головой укрыта одеялом! – Он мне нравится, и нравится быть рядом с ним, но я всегда при этом стесняюсь.
– Стесняешься Харли? – спросила Джоди.
– А разве ты сама никогда никого не стесняешься?
Джоди замолчала так надолго, что я даже подумала, не уснула ли она опять, и потому легонько толкнула ее локтем.
– Я думаю, – сказала Джоди. – Пожалуй, я нисколько не стесняюсь парней, но рядом с некоторыми из них, такими как Джед или Берни, мне становится немного не по себе, особенно когда они начинают по-особому смотреть на меня. Или это тоже называется стеснением?
– Я ненавижу, когда парни так смотрят.
– А мне нравится.
– И тебе не бывает страшно?
– Я люблю, когда мне слегка жутковато, это так возбуждает, – сказала Джоди.
– Мы с тобой такие разные, – вздохнула я, удобнее пристраиваясь рядом с сестрой.
– Я почти уверена, что мама и папа меня удочерили, – сказала Джоди. – Может быть, они думали, что у них не будет своих детей, и отправились за ребенком в детский дом. Там папа увидел мою мордашку и сразу в меня влюбился. Они подписали все необходимые бумаги, забрали меня, а потом мама забеременела, но отсылать меня назад в детский дом было уже поздно.