– Ты с ума сошла?
– Среди них есть ничего. Не Джеймс и Фил, конечно, это ужас что такое, но другие-то?
– Нет, я их всех ненавижу. А девчонки еще хуже. Знаешь, какое прозвище они мне придумали? Считают себя слишком умными или остроумными. Рыжая-бесстыжая, вот! А сами такие тупые, не знают даже, что на самом деле значит «бесстыжая»! Но все равно я больше не рыжая, и пусть они заткнутся. Ну, давай твои бусины.
Джоди провела руками по своим волосам, неожиданно прикусила губу и сделала большие глаза:
– Кошмар! Я выгляжу ужасно, правда?
– Нет-нет, что ты, ты великолепно выглядишь, – солгала я. – Слушай, я схожу поищу мамин фен. Я уверена, что они не будут такими фиолетовыми, когда высохнут.
Когда я высушила Джоди волосы, их цвет сделался еще страшнее – фиолетово-сизый, переходящий на кончиках волос в иссиня-черный. Я нанизала бусины на пару ниток и привязала их на место пурпурными шнурками.
– Готово! – объявила я.
– Да, теперь другое дело, – сказала Джоди и глубоко вдохнула. – Слушай, что-нибудь дразнильное рифмуется со словом «фиолетовая»?
– По-моему, ничего, – ответила я.
– Отлично. Ну ладно, пойду пройдусь, – сказала Джоди, поворачиваясь перед зеркалом то так, то эдак.
– Джед сегодня работает допоздна? – спросила я.
– Да, косит большое поле за общежитиями, – ответила Джоди.
– Продолжаешь волочиться за ним?
– Но ты же волочишься за Харли.
– Нет, не волочусь.
– Ну пошли, тебе же тоже пора бежать на свою барсучью лужайку.
– Не пора. Сегодня я останусь дома, – ответила я.
– А я нет, – сказала Джоди. – Мне лучше смыться, пока мама не увидела мои волосы и не выдрала их.
Джоди взяла мои фломастеры, обвела губы фиолетовым, сделала мне ручкой и упорхнула из комнаты. Спустя несколько секунд я услышала, как хлопнула входная дверь.
Я старалась не думать ни о чем постороннем. Вытащила тетради и учебники и принялась за домашнюю работу, хотя мне было очень сложно сосредоточиться. Я не знала, чего мне теперь ждать от Харли. А вдруг он рассердится, если я приду к лужайке, накричит на меня и прогонит прочь? А вдруг мы с ним никогда больше не станем друзьями? У меня в жизни было так мало друзей, что я просто ничего не знала о том, как ссорятся и мирятся люди.
Сделав уроки, я легла на кровать и принялась играть с Эдгаром, Аланом и По, но думала при этом о мистере Ригби Пеллере, который валяется на кровати Харли. Я знала, что никогда не найду такого друга, как Харли. Сунув своих медвежат под подушку, я вскочила с кровати, решив, что пойду и найду Харли, и неважно, хочет он меня видеть или нет.
Теперь добраться до нашей лесной лужайки стало сложнее, чем раньше. Повсюду слонялись ученики. Маленькие девочки бродили рука в руке и ворковали друг с другом; маленькие мальчишки сговаривались пойти поиграть в футбол; небольшая компания мальчиков и девочек прогуливалась вместе с одной банкой пива на шестерых. Они по очереди прикладывались к ней с таким видом, будто это было не пиво, а церковный кагор для причастия. Увидев меня, они поспешно спрятали банку за спину. Мне до них не было никакого дела. Пусть упиваются своим пивом, мне-то что.
– Смотрите, это сестра Рыжей-бесстыжей, – сказал кто-то из них.
– Заткни свою пасть, задница! – взвыла я.
Они ошеломленно посмотрели на меня и расхохотались. Я показала им средний палец и поспешила дальше. Вдали на поле рокотал садовый трактор, затем он внезапно замолк. «Интересно, Джоди сейчас с Джедом? – подумала я. – И чем они сейчас занимаются?» Мне не хотелось думать, что Джоди снова позволит Джеду ее целовать.
Я отыскала едва заметную тропинку, которая вела к барсучьей лужайке, и внимательно огляделась, не видят ли меня те ушлепки с пивом. Не видят. Я нырнула через кусты под деревья. Показался песчаный склон, сбегавший к барсучьей лужайке, разрытая земля и старая брошенная лежка барсуков. Харли уже был здесь, лежал на животе и читал книгу, рассеянно макая палец в полупустую банку с медом. Он посмотрел на меня и улыбнулся.
– Привет, – прошептал он.
– Привет, – ответила я, присаживаясь рядом с ним.
– Это ты сейчас кричала там «задница»? – поинтересовался Харли.
– Они первыми начали говорить гадости, – покраснела я.
– О Джоди?
Я кивнула.
– А меня тебе не хочется назвать «задницей»? – спросил Харли.
– Назову, если начнешь ругать Джоди, – пообещала я.
– Но, во всяком случае, ты снова со мной разговариваешь?
– Как видишь.
– Это хорошо, – заметил Харли.
Мы кивнули друг другу и стали наблюдать. Мы сидели молча, над нами на деревьях пели птицы, а вдали перекликались дети. Харли протянул мне банку с медом, и я тоже пооблизывала палец.
– У барсуков сегодня большой пир. Я все вокруг намазал медом, – прошептал Харли. – Им просто нужно пораньше проснуться.
– Выходите, барсуки, – пробормотала я. – Барсук, барсук, барсук!
– Барсуки, идите завтракать, – позвал Харли.
Я представила себе, как они просыпаются в своем сумрачном подземном домике. Потягиваются, позевывают, открывают глаза. Я мысленно увидела барсука-папу – он почесался когтями, а затем поднялся на задние лапы. А барсучиха-мама растолкала своих разоспавшихся барсучат. Вот они проснулись и начали играть в прятки на застланном мхом полу. Барсук-папа раздраженно рыкнул на них. Расправил плечи и полез по вырытому в земле ходу наружу. Вот он лезет и лезет все дальше, принюхиваясь к запаху меда. Потом высовывает голову из норы и замирает, осматриваясь по сторонам.
И барсук действительно вылез на лужайку, большой, черный, с белыми полосками на мордочке, и смотрел прямо на меня своими янтарными глазками. Я сидела не шевелясь, даже почти не дыша. Длинное тело Харли напряглось. Мы все трое – я, Харли и барсук – с минуту оставались неподвижными, потом барсук сделал пару шагов вперед и принялся водить головой налево и направо, словно следил за теннисным матчем. Затем он еще продвинулся вперед и встал прямо перед нами.
При желании мне достаточно было протянуть руку, чтобы его погладить, но я, разумеется, знала, что этого делать нельзя, и оставалась неподвижной, Барсук тем временем наклонил свою полосатую голову и небрежно порылся в траве, а потом остановился, пробуя мед. Постоял немного, наклонив голову – быть может, по-своему, по-барсучьи молился перед едой, – и принялся жадно слизывать мед, издавая негромкие, похожие на хрюканье звуки. Спустя минуту из норы появилась барсучиха-мама, настороженно принюхалась, постояла немного возле входа, глядя на своего пирующего супруга. Затем из норы одновременно выглянули две маленькие головки, задергали носиками. Даже не взглянув на свою все еще выжидающую мать, они скатились в густую траву, на которой блестели капли меда, и жадно принялись за еду. Теперь вперед двинулась и барсучиха – она нашла лужицу меда, натекшую в развилке старой ветки, и припала к ней.