А так как парень два года оттянул не в строительных войсках, а в морской пехоте Северного флота, надели на него красивый цветной берет президентской гвардии. Особо и не спрашивали – война есть война, пусть и не обьявленная! Тем более, что подраздлеление элитарное, платили неплохо…
Но как-то, в очередном бою под Сухуми, от роты гвардейцев осталось семнадцать автоматчиков. Выжившие потихоньку снялись с позиций, сели в круг на лесной поляне и единогласно, «советом стаи» решили идти по домам. Кто куда, а ныне задержанный парень – к родному брату, в Россию. Устроился грузчиком на мелкооптовую базу, хотел жениться… Никакого резона проливать кровь в чужой междоусобице ему не было, а уж за границей, думал он, рука грузинских «органов» не достанет. Ан нет – достала!
– Так что это за статья-то? – ткнул пальцем в нужное место на бланке озадаченный начальник отделения.
– Дезертирство, я их маму! – Газетная вырезка на грузинском языке в руках сидящего напротив мужчины дрогнула и чуть не вывалилась на пол:
– Как это переводится… Вот: «самовольное оставление части в условиях боевых действий».
– И сколько могут дать?
– Расстрел могут – запросто.
– Ни фига себе!
– А ты думал что? – отозвался из угла молоденький опер:
– Даже если живым останется… Сначала «опустят» в тюрьме, а потом всей армии носки будет до пенсии стирать.
Гортанная реплика брата-посетителя подтвердила, что предположения в полной мере соответствуют горькой действительности.
– Слышите, гражданин… вы вот что! Вы посидите пока в коридорчике, ладно? – вмешалась женщина-следователь, а когда дверь закрылась, произнесла:
– Как хотите, но жалко парня!
– Правильно и сделал, – от души поддержал её молодой оперативник. – Я бы тоже на его месте…
– Может, отпустим?
– А договор? О межгосударственной, мать её разэтак, правовой помощи? – поинтересовался начальник розыска. – Тем более, что уже и телетайп им в Тбилиси отправили.
– Эх, знать бы с самого начала, из-за чего сыр-бор! Искали бы мы его до морковкина заговенья, – опер мечтательно закатил глаза под потолок.
– Да уж, нашли бы, что коллегам ответить… – кивнула следователь и повторила:
– Жалко парня.
– Жалко… Делать-то теперь что?
– Неужели будем выдавать? – по-женски всплеснула руками собеседница.
– Не хочу, – откровенно признался начальник районного уголовного розыска. – Предлагайте!
– Подумать надо.
Так и думали – всю первую половину дня… Перебирали варианты, просчитывали возможные служебные неприятности, соотнося их с отдельно взятой человеческой судьбой.
За эти занятием их и застал прибывший из ГУВД по своим журналистским делам майор Виноградов…
– Вот, такая ситуевина. Что скажешь?
– Да уж… Не знаю, братцы! – честно развел руками Владимир Александрович.
Собственно, никаких особо ценных мыслей и рекомендаций от него никто и не ждал, но все равно по лицам коллег промелькнуло обидное разочарование:
– Ладно, Саныч. Дописывай, чего тебе там надо…
Замигала лампочка на телефонном пульте. Начальник розыска придавил пальцем нужную кнопку внутренней связи и рявкнул:
– Слушаю!
– Это дежурный. Проверяющий из ГУВД у вас?
– Какой проверяющий? – не понял главный районный сыщик.
– Ну, как его… майор Виноградов?
– Тоже мне, нашел проверяющего. Это же наша гордость! Российский Сименон, золотое перо милицейского Главка… – хмыкнул хозяин кабинета, покосившись на Владимира Александровича и его многочисленные выписки:
– Он тут про нас целый роман готовится создать, в стихах, а ты – «проверяющий»!
– Его к телефону. Переключить? – для престрелого милицейского офицера все, кто приезжал «сверху» были начальством. И относился он к ним соответствующим образом – на всякий случай.
– Давай!
Виноградов, с трудом дотянувшись через стол, принял трубку:
– Слушаю.
– Саныч, это ты? – как всегда, заместитель редактора «Криминального обозрения ГУВД» забыл представиться и пришлось узнавать его по голосу.
– Допустим. Чего надо?
– Слушай, тебе надолго там?
– Ну, это как сказать… – пожал плечами Владимир Александрович. И уточнил:
– Смотря в чем дело.
– Понимаешь, тут накладочка…
В хозяйстве, которым заведовал собеседник, постоянно случались «накладочки» разного уровня необратимости. Газета Главка давным-давно образовала в умах и душах её сотрудников гремучую смесь из милицейского отношения к службе и присущей журналистам, как творческим личностям, безалаберности – поэтому в ходе технологического процесса подготовки очередного номера там и сям постоянно гремели локальные взрывы.
– Короче!
– Саныч, выручи, а? Ребята из Пулково сообщили – у них какое-то задержание в международном аэропорту, скандальчик. Понаехало прессы… А наших нету! Это, по-твоему, справедливо?
– Нет, не справедливо, – согласился Виноградов. – Надо кого-то послать!
– Некого! – простонал заместитель редактора.
– Ну уж… – ехать в другой конец города не хотелось.
– И машины нет! – а это уже больше походило на предсмертный всхлип:
– Выручишь?
Действительно, собеседник не врал – весь автотранспорт пресс-службы вчера откомандировали на операцию «Урожай», гоняться по полям области за расхитителями корнеплодов.
А Виноградов, как-никак, был на колесах…
– Ладно, еду.
– Давай, родной! Потом отзвонись, я вечером дома.
… По пути в международный аэропорт Пулково-2 машину Владимира Александровича дважды останавливали инспектора ГАИ – первый раз за дело, а второй просто так. И потерял бы он массу времени и ещё больше денег, если бы не милицейская солидарность – даже среди самых свирепых ребят с полосатыми жезлами обижать «своих» считается дурным тоном. Вполне достаточно показать коллегам служебное удостоверение… Хорошо!
Впрочем, может быть, из-за этого ощущения безнаказанности сотрудники органов внутренних дел разбиваются в дорожно-транспортных происшествиях чаще и страшнее, чем законопослушные граждане-автолюбители.
Но, как бы то ни было, вскоре майор уже протискивался через толпу журналистов к двери с лаконичной надписью «Таможня»:
– Пропустите… Прошу прощения!
– Виноградов? И ты здесь?
– А, привет! Извините, девушка… Разреши?
– Не будь гадом, Саныч! Поделись информацией-то?