Безумная надежда, что долгий кошмар кончился и тьма наконец рассеялась, заставила девушку вскочить. Она едва не упала, рванувшись к дверям, чтобы скорее преодолеть пустой каменный коридор и оказаться в комнате, где ее ждет Рэтбоун.
– Ну, ну! – прикрикнула надзирательница с грубым тупым лицом. – Потише! Нечего суетиться. Тебя вызывают всего-навсего для беседы. Пойдешь со мной, будешь стоять рядом и отвечать, когда к тебе обращаются. – Крепко взяв Эстер за локоть, она направилась к выходу.
Они остановились у большой металлической двери. Надзирательница выбрала огромный ключ из висевшей у нее на поясе связки, вставила его в замок и повернула. Дверь бесшумно отворилась под напором ее сильных рук, и обе женщины оказались в довольно уютном помещении с побеленными стенами и газовым освещением. За простым деревянным столом стоял, опершись на спинку стула, Оливер Рэтбоун. Второй стул, напротив него, был пуст.
– Эстер Лэттерли, – с полуулыбкой сообщила адвокату надзирательница. Казалось, она еще не решила, быть ли с ним любезной или обращаться так же враждебно, как с заключенными. Скользнув взглядом по его безукоризненной одежде, начищенным ботинкам и изящной прическе, она предпочла любезность, но тут же заметила, как изменилось его лицо при виде подзащитной, и в ней проснулась неприязнь. Улыбка превратилась в жуткую застывшую гримасу.
– Постучите, когда закончите, – холодно проговорила тюремщица и, пропустив Эстер в комнату, так хлопнула дверью, что удар металла о каменную стену гулом отозвался в ушах.
Мисс Лэттерли, готовая вот-вот расплакаться, не могла произнести ни слова. Оливер, обогнув стол, взял ее за руки. Тепло его пальцев было подобно лучу света во мраке, и заключенная, забыв о приличиях, прильнула к нему.
Несколько мгновений мужчина вглядывался в ее лицо, пытаясь понять, насколько она напугана, а потом отпустил ее руки и, мягко подтолкнув к ближайшему стулу, приказал:
– Сядьте. Не будем терять времени.
Медичка подчинилась и, подобрав юбку, подвинула стул поближе к столу. Усевшись напротив, юрист слегка подался вперед.
– Я успел повидать Коннела Мердока, – мрачно сообщил он. – Надеялся убедить его, что все это лишь недоразумение, не требующее вмешательства полиции. – Вид у него был извиняющийся. – К сожалению, он настроен весьма решительно, и уговорить его мне не удалось.
– А Гризельда, дочь Мэри? – спросила девушка.
– Она почти все время молчала, хотя и присутствовала при разговоре. Кажется, эта женщина полностью положилась на мужа, и это к лучшему, поскольку сама она в полном отчаянии. – Адвокат умолк и взглянул в лицо своей подопечной, как бы решая, можно ли продолжать.
– Иными словами, она ни о чем не в состоянии думать? – уточнила Эстер, предпочитая называть вещи своими именами.
– Да, – признал Оливер. – Полагаю, дело обстоит именно так. Люди в несчастье ведут себя по-разному, часто не слишком привлекательно. Но она выглядит не столько несчастной, сколько напуганной – во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление.
– Ее запугал Мердок?
– Трудно сказать. Думаю, нет, но вместе с тем я почувствовал, что при нем она не то нервничает, не то не может сосредоточиться. Определенно судить, к сожалению, не берусь. – Юрист нахмурился. – Но все это теперь уже несущественно. Мне не удалось уговорить их прекратить дело. Боюсь, что ему будет дан ход, и вам, дорогая, нужно быть к этому готовой. Я сделаю все возможное, чтобы ускорить дело и не допустить проволочек. Но вы должны помочь мне, как можно точнее ответив на все вопросы.
Он замолчал. Его спокойный взгляд, казалось, пронизывал насквозь, словно этот человек не только читал мысли заключенной, но и постигал нарастающий в ее душе страх. Еще вчера Эстер восприняла бы это как недопустимое вторжение в свой внутренний мир и была бы возмущена его подозрениями. Но теперь она видела в этом единственный шанс вырваться из той холодной пучины, в которую с каждой минутой погружалась все глубже.
– Это ничему не поможет! – с отчаянием воскликнула она.
– Поможет, – слегка улыбнувшись, возразил Рэтбоун. – Дело в том, что мы еще не выяснили все факты. Моя задача разобраться в них, чтобы по меньшей мере доказать, что вы не совершили никакого преступления.
Преступление. Конечно, она не совершила никакого преступления. Быть может, она допустила какую-то оплошность – иначе Мэри Фэррелайн была бы еще жива. Но брошь она, разумеется, не брала. Она даже не видела ее прежде. В душе Эстер затеплилась слабая на-дежда. Она поймала взгляд Оливера, и тот улыбнулся – скорее с пониманием, чем с доверием.
В пустой комнате, где они сидели, были слышны хлопанье железных дверей, гулко отдающееся в каменных стенах, и чьи-то голоса. Слов разобрать было нельзя – до них доносилось только катившееся по коридорам эхо.
– Расскажите мне еще раз самым подробным образом обо всем, что произошло с момента вашего приезда в дом Фэррелайнов, – потребовал адвокат.
– Но я же… – начала было спорить девушка, но, увидев его суровое лицо, подчинилась и описала все, что могла вспомнить, начиная с той минуты, как вошла в кухню дома на Эйнслай-плейс и встретила дворецкого Мактира.
Рэтбоун внимательно слушал, и Эстер казалось, что в мире остались только они двое, сидящие друг напротив друга за деревянным столом и напряженно ищущие выхода из того отчаянного положения, в котором она очутилась. Даже закрыв глаза, она продолжала бы видеть Оливера таким, каким он был в эту минуту. В ее сознании запечатлелась каждая мелочь, вплоть до легкой седины, серебрящейся на его висках.
– Вам удалось отдохнуть? – перебил он ее внезапно, когда она стала рассказывать о своем пребывании в доме Фэррелайнов.
– Да… Но почему вы спросили?..
– Если не считать времени, проведенного в библиотеке, это был первый случай, когда вы оставались одна?
Мисс Лэттерли сразу уловила его мысль.
– Да, – проговорила она, напрягшись. – Могут сказать, что в это время у меня была возможность вернуться в гардеробную и взять брошку.
– Не думаю. Такой поступок был бы слишком рискованным. Ведь миссис Фэррелайн могла оказаться в своей спальне…
– Нет… Мы с ней виделись в будуаре. Мне кажется, он находится не рядом с ее спальней. Впрочем, точно сказать не могу. Во всяком случае, он расположен на некотором расстоянии от гардеробной.
– Но в гардеробную в любой момент могла войти горничная, – возразил юрист. – Ведь чтобы приготовить все для такого долгого путешествия, требуется некоторое время – нужно проверить, все ли собрано, выстирано, выглажено, разложено по местам… Рискнули бы вы в такое время войти туда, если вам там находиться не положено?
– Нет… Нет, конечно! – оживилась сиделка, но тут же снова сникла. – Но когда я днем отдыхала, мой саквояж был при мне. Сунуть туда брошь никто не мог!
– Дело не в этом, Эстер, – терпеливо пояснил Рэтбоун. – Я пытаюсь представить ход их рассуждений: когда у вас была возможность найти брошь и взять ее. Нам необходимо уточнить, где она хранилась.