Джентльмен, сидевший напротив, с удивлением взглянул на нее. Подобные замечания звучали не слишком вежливо, и делать их было не принято.
– Это было в прошлом году, – закончила полная дам-а.
Мгновенное озарение побудило сыщика задать еще более неприличный вопрос:
– Оно все еще у вас, мадам?
Его собеседница, впрочем, не удивилась и дала столь же неприличный ответ:
– Нет… Я от него избавилась.
– Весьма разумно, – бросил Уильям с неожиданной злостью. – Нынешний туалет… – он окинул взглядом ее необъятную фигуру, – больше соответствует вашему… сложению. – Он чуть было не сказал – возрасту, и каждый из присутствующих мысленно договорил это за него.
Женщина побагровела, но промолчала. Дейрдра тоже залилась румянцем, и Монка вдруг осенило – хотя он никак не смог бы этого доказать, – что, вопреки слухам, эта дама тратит деньги на что угодно, но только не на наряды. Она покупает подержанную вещь и, очевидно, прибегает к услугам какого-то портного, подгоняющего ее по мерке и вносящего в нее некоторые изменения, чтобы платье было не так легко узнать.
Через заставленный посудой с остатками еды стол миссис Фэррелайн бросила на детектива умоляющий взгляд. Он ответил ей улыбкой и, как сообщник, покачал головой, что было, в общем, нелепо. Почему он должен хранить ее секреты?
Позже, столкнувшись с Уной и глядя ей прямо в глаза, Уильям сказал, что занят интересующим ее расследованием, но пока не пришел к определенному выводу. Ни малейших угрызений совести за эту ложь он не испытывал.
С утренней почтой пришло письмо от Калландры. Монк торопливо разорвал конверт и прочел:
«Дорогой Уильям!
Боюсь, здешние новости с каждым разом становятся все хуже. Я навещаю Эстер так часто, как только позволяют. Она держится очень мужественно, но я замечаю, что это стоит ей огромного напряжения. Я по глупости полагала, что опыт работы в госпитале в Скутари хоть в какой-то мере поможет ей перенести тяготы Ньюгейта. Но на самом деле это совершенно разные вещи. Дело не в физических трудностях. Гораздо страшнее душевные страдания, бесконечная череда пустых дней, когда нечем заняться и воображение невольно рисует самые мрачные картины. Страх отнимает последние силы.
В Скутари она постоянно была кому-то нужна, ее уважали и даже любили. А здесь ей нечем заняться, и надзирательницы, уверенные в ее виновности, ненавидят и презирают ее.
От Оливера я знаю, что вам до сих пор не удалось добиться ощутимого результата в поисках ответа на вопрос, кто же мог убить Мэри Фэррелайн. Мне бы очень хотелось вам помочь. Я снова и снова расспрашивала Эстер обо всем, что ей запомнилось, и о ее впечатлениях. Но ей в голову не приходит ничего такого, чего бы она уже не рассказывала вам.
Худшую из новостей мы, наверное, должны были предвидеть, но, к сожалению, не сумели. Впрочем, это ничему бы не помогло, даже если бы мы обо всем знали с самого начала. Поскольку преступление было совершено, когда поезд еще находился в Шотландии, то решено, что независимо от того, кто был истинным его виновником, Эстер будут судить в Эдинбурге. У нас нет оснований опротестовывать это решение. Ее переведут в тюрьму при Эдинбургском Верховном суде, и Оливер не будет иметь возможности сделать что-либо. Поскольку ему дано право выступать лишь в английском суде, защищать ее он не сможет.
Разумеется, я найму лучшего шотландского адвоката, какого только сумею найти, но, признаюсь, я в отчаянии, что это будет не Оливер. У него есть то огромное достоинство, что он уверен в ее невиновности.
И все же нам не следует терять мужества. Борьба еще не окончена, и пока она продолжается, мы не проиграли. И не проиграем!
Дорогой Уильям, не жалейте ничего, чтобы выяснить правду, – ни времени, ни денег. Пишите мне обо всем, что вам потребуется.
Искренне ваша
Калландра Дэвьет».
Освещенный бледным осенним солнцем, Монк стоял, уставившись на белый клочок бумаги. Он был потрясен. Рэтбоун не сможет защищать Эстер! Прежде такой оборот не приходил ему в голову, но теперь, после письма Калландры, он представлялся очевидным. Детектив и не подозревал, насколько до сих пор рассчитывал на мастерство Оливера, в какой мере прежние победы этого адвоката подсознательно влияли на его настроение, заставляя надеяться на невозможное. И вот все эти надежды рухнули.
Ему понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Под окнами прогрохотала телега. Что-то крикнул хозяин винной лавки, выругался возница… Стук лошадиных копыт по мостовой и скрип колес были ясно слышны сквозь приоткрытое окно.
Кто-то в доме Фэррелайнов подменил лекарство Мэри, зная, что это убьет ее. Кто-то подсунул ее брошь в сумку Эстер. Почему? Из алчности? От страха? Ради мести? Или по какой-то еще неизвестной причине?
Куда ходит Айлиш по Кингс-стэйблс-роуд? Кто тот неряшливый субъект, который поджидал Дейрдру и с кем она шепталась перед домом? Ее любовник? Ну нет, в такой-то одежде! Шантажист? Не исключено. Чем он воспользовался? Ее сумасбродством? Быть может, она проигралась, или увязла в старых долгах, или завела любовника либо незаконного ребенка? Чего ради станет она платить шантажисту? Во всяком случае, ее деньги уходят не на модные наряды. Тут она явно лжет.
Выход один, хотя и весьма противный. Он должен выследить миссис Фэррелайн или того мужчину и во что бы то ни стало узнать правду. Также нужно проследить и за Айлиш. Необходимо выяснить, не завела ли она шашни с мужем сестры или с кем-то еще.
Первая ночь не принесла сыщику результатов. Ни Дейрдра, ни Айлиш не показывались. Но на вторую ночь, вскоре после полуночи, человек в рваном пальто пришел снова. Он опять топтался под фонарем, смотрел на часы, пока наконец не появилась миссис Фэррелайн, выскользнувшая, как тень, из боковых ворот. После недолгого горячего спора, на этот раз не сопровождавшегося жестикуляцией, они вместе направились прочь и торопливо двинулись по улице тем же путем, которым в ту ночь шла Айлиш.
Теперь Монк последовал за ними, что было нетрудно, поскольку они очень спешили. Дейрдра шла широким шагом, неожиданным для столь миниатюрной женщины, и, казалось, не знала усталости, словно манившая впереди цель прибавляла ей энергии и энтузиазма. Время от времени Уильям останавливался и оглядывался, чтобы убедиться в отсутствии слежки, памятуя историю с миссис Файф.
Улица была пуста, если не считать прошедшей навстречу молодой пары, черного пса, рывшегося в канаве, и пьяницы, прислонившегося к стене, чтобы не упасть.
Легкий ветер доносил запах копоти и сырости, ущербная луна проглядывала сквозь легкие облака… Пространство между редкими фонарями было погружено в непроглядную тьму. В стороне высилась величественная Замковая гора, а левее на фоне неба темнела зубчатая гряда.
Дейрдра и незнакомец свернули налево, на Грассмаркет. Улица здесь была поуже, и пятиэтажные дома делали ее похожей на глубокое ущелье. В тишине гулко отдавался звук шагов да по временам раздавался случайный крик, хлопанье дверей или стук копыт лошади припозднившегося путешественника.