– Потому что, – объяснила Дороти, – это будет по-настоящему хороший поступок. То, что ты записываешь на счет своего папочки и присылаешь мне, не имеет никакой ценности по сравнению с помощью нуждающимся, которых ты вовсе не знаешь.
– Да ведь любой может раздать деньги! – не сдавался Гарри.
– Ну что ж, – ответила Дороти. – Давай проверим, можешь ли ты. Я не верю, что у тебя получится расстаться с двадцатью пятью долларами за вечер, даже если ты очень постараешься.
– Конечно, у меня получится!
– Возьми и попробуй! – И Дороти, бросившись в холл, схватила его пальто и шляпу и тут же всучила их ему. – Сейчас пятнадцать минут девятого. Приходи к десяти.
– Но… – Гарри от удивления разинул рот.
Дороти постепенно оттесняла его к двери.
– Сколько у тебя денег? – спросила она.
Гарри задумчиво засунул руку в карман и пересчитал добычу:
– Ровно двадцать пять долларов и пять центов.
– Замечательно! Теперь слушай условия. Ты выходишь на улицу и раздаешь эти деньги любым незнакомым тебе людям. Каждому можно дать не больше двух долларов. Возвращайся сюда к десяти часам, и чтобы в твоих карманах было не больше пяти центов!
– Но эти двадцать пять долларов нужны мне самому, – заявил Гарри, все еще сопротивляясь движению в сторону двери.
– Гарри! – мило нахмурилась Дороти. – Я удивлена!
И в тот же миг дверь со стуком захлопнулась прямо у него перед носом.
– Я думаю, – пробормотал Гарри, – что это весьма странный поступок!
Он спустился по ступенькам и нерешительно остановился.
«И что теперь? – подумал он. – Куда идти?»
На мгновение он замешкался и, приняв решение, направился в сторону Бродвея. К тому моменту, когда он увидел приближавшегося к нему человека в цилиндре, он прошел почти полквартала. Гарри остановился. Затем собрался с духом и, сделав шаг по направлению к мужчине, издал неопределенное бульканье, которое должно было сойти за любезный смешок, и громко заголосил:
– Счастливого Рождества, друг!
– И вам того же, – ответил владелец цилиндра и собрался было пойти дальше своей дорогой, но Гарри не мог позволить себя отвергнуть.
– Мой добрый друг! – Он откашлялся. – Не хочешь ли ты, чтобы я дал тебе немного денег?
– Чего? – пронзительно вскрикнул человек.
– Вы можете нуждаться в деньгах, знаете ли, чтобы… ну, купить детям… э-э… тряпичную куклу, – блестяще закончил он.
В следующий момент его шляпа отправилась в плавание по придорожной канаве; к тому моменту, когда он ее оттуда выловил, человек успел уйти довольно далеко.
– Пять минут потеряно, – пробормотал полный ярости в адрес Дороти Гарри, продолжая путь.
Со следующим встречным он решил применить другой метод. Он будет более вежлив и обходителен.
На горизонте показалась пара – молодая дама и ее спутник. Гарри неуверенно замер на дороге и, сняв шляпу, обратился к ним:
– Поскольку наступает, знаете ли, Рождество и все дарят – э-э… подарки, я…
– Дайте ему доллар, Билли, и пойдемте дальше, – сказала молодая дама.
Билли послушно сунул доллар в руку Гарри, и в этот момент девушка издала изумленный возглас.
– Вот это да, это же Гарри Тальбот! – воскликнула она. – Побирается!
Но Гарри уже ничего не слышал. Едва осознав, что они с девушкой знакомы, он развернулся и стрелой полетел по улице, проклиная собственное безрассудство, позволившее ему ввязаться в это дело.
Он достиг Бродвея и сбавил шаг. Прогуливаясь по ярко освещенной оживленной улице, он решил раздать деньги уличным оборванцам, которых однажды здесь видел. Вокруг царила предпраздничная суета.
Повсюду толпились люди, наслаждавшиеся аттракционом собственной щедрости. Гарри, бесцельно болтавшийся рядом с ними, чувствовал себя не на месте. Он привык находиться в центре внимания, привык к поклонам и приветствиям магазинных клерков, но здесь с ним никто не заговаривал, а один – или даже двое? – имели наглость ему улыбнуться и пожелать счастливого Рождества, как равному! Нервничая, он попытался заговорить с проходившим мимо мальчиком:
– Послушай, мальчик, я хочу дать тебе немного денег.
– Не надо, – поборол искушение мальчик, – не нужно мне ваших денег!
Сконфуженный Гарри пошел дальше. Он попытался подарить пятьдесят центов какому-то пьянчужке, но заметивший это полисмен похлопал его по плечу и посоветовал не останавливаться от греха подальше. Он приблизился к оборванному мужичонке и тихо прошептал:
– Тебе нужны деньги?
– Я готов, – сказал бродяга, – что за работа?
– Делать ничего не нужно, – разуверил его Гарри.
– Шутки вздумал надо мной шутить? – огрызнулся возмущенный бродяга. – Поищи кого-нибудь еще! – И растворился в толпе.
Затем Гарри попытался всунуть десять центов в руку проходившего мимо посыльного, но мальчик отвернул полу пальто и показал значок «Чаевых не беру!».
Крадучись, как вор, Гарри приблизился к чистильщику сапог и осторожно поместил в его руку десять центов. Отойдя на безопасное расстояние, он проследил, как мальчишка недоуменно сунул в карман монету, и поздравил себя с первой победой. Но ведь у него оставалось еще двадцать четыре доллара и девяносто центов! Воодушевляющий успех родил план. Гарри остановился у лотка газетчика и так, чтобы торговец это увидел, уронил двухдолларовую банкноту, тут же пустившись бежать. Через несколько минут довольно быстрого бега он, не обращая внимания на любопытные взгляды увешанных свертками прохожих, перешел на шаг и уже мысленно похлопывал себя по спине, когда услышал позади тяжелое дыхание и тот самый газетчик, от которого он только что убежал, сунул ему в руку два доллара и скрылся в мгновение ока.
На лбу у Гарри выступила испарина, он уныло поплелся дальше. Однако по пути ему все же удалось избавиться от двадцати пяти центов, которые он засунул в копилку пожертвований беспризорным детям. Он хотел засунуть туда пятидесятицентовик, но это копилка была слишком мала. Его первой значительной суммой стали два доллара, которые получили Санта-Клаусы из Армии спасения, и после этого он стал искать их взглядом в толпе, но было уже слишком поздно, и больше они ему не попадались.
Он пересек Юнион-сквер и после получаса кропотливой работы обнаружил, что у него осталось пятнадцать долларов. Падавший мокрый снег, едва коснувшись мостовой, превращался в жидкую грязь, и легкие лакированные туфли, в которые он был обут, насквозь пропитались влагой, – при каждом шаге он слышал, как хлюпает в них вода. Он дошел до Купер-сквер и повернул к Бовери. Количество людей на улицах стремительно уменьшалось, все магазины закрывались, а их обитатели спешили домой. Мальчишки-зеваки отпускали на его счет язвительные замечания, но он, подняв воротник, брел дальше. Ему казалось, что он слышит добродушно-насмешливое: «Счастливы дающие, а не берущие!»