– Это вы мисс Харпер?
– Да, – сильно удивившись, ответила она. Неужели эта немыслимая личность могла быть шофером?
– Шофер приболел, – продолжала личность пронзительным ноющим тоном. – Я его сын!
Майра открыла от изумления рот:
– Вы про шофера мистера Уитни?
– Да! Как война началась, так он оставил только одного шофера. Экономит изо всех сил, чистый Гувер! – Он нервно потоптался и хлопнул в ладоши, облаченные в огромные краги. – Ну да ладно, чего тут на холоде стоять, болтать-то? Давайте ваш саквояж.
Потеряв от изумления дар речи, но ничуть не обескураженная, Майра последовала за своим провожатым до самого конца платформы. Напрасно она искала глазами лимузин – его там не было. Но долго удивляться ей не пришлось, потому что личность направилась прямо к видавшей виды машинке-развалюхе, в кабину которой и был помещен ее саквояж.
– Лимузин поломался, – пояснил он. – Придется ехать на этом или пешком. – Он открыл для нее переднюю дверь и кивнул: – Залезайте!
– Если вы не возражаете, я, пожалуй, сяду сзади!
– Да как хотите, – фыркнул он, открыв заднюю дверь. – Я просто подумал, что дорожный сундук небось по дороге станет болтаться туда-сюда на сиденье, вы и разнервничаетесь.
– Какой еще сундук?
– Ну, ваш.
– Ах, а разве мистер Уитни… Разве нельзя сделать две поездки?
Он упрямо покачал головой:
– Не разрешает! С тех пор как началась война. Богатые должны подавать пример, вот что мистер Уитни твердит. Давайте-ка квитанцию на багаж.
Когда он удалился, Майра безуспешно попыталась представить себе шофера, у которого мог бы быть такой сын. После загадочной перепалки с багажным агентом человек вернулся, отчаянно задыхаясь, таща на спине дорожный сундук. Водрузив его на заднее сиденье, он вскарабкался за руль впереди, рядом с ней.
Было уже совсем темно, когда они свернули с дороги и по длинной тенистой аллее подъехали к особняку семейства Уитни, освещенные окна которого отбрасывали большие пятна веселого желтоватого света на гравий, лужайку и деревья. Даже сейчас было видно, что дом очень красивый, в его неясных контурах угадывались черты колониального стиля Джорджии, а по обеим сторонам от дома были разбросаны обширные тенистые парки. Машина, дернувшись, остановилась перед квадратными каменными воротами особняка, шоферский сын выкарабкался из машины вслед за Майрой и распахнул дверь дома.
– Заходите! – фыркнул он; она переступила через порог и услышала, как он тихо затворил за ней дверь, оставшись снаружи вместе с темнотой.
Майра огляделась. Она находилась в обширном мрачном холле, обшитом на английский манер дубовыми панелями и освещавшемся тусклыми, полускрытыми плафонами, светильниками, напоминавшими светящихся желтых черепах, развешанных на равных расстояниях по стенам. Прямо перед ней была широкая лестница, по бокам которой было несколько дверей; вокруг не слышалось ни звука, никого не было видно, а с темно-малинового ковра, казалось, поднималась вверх напряженная неподвижность.
Так она простояла, должно быть, целую минуту, пока не почувствовала на себе чей-то взгляд; она заставила себя непринужденно повернуться.
В нескольких ярдах, вопросительно глядя на нее, стоял лысый, чисто выбритый коротышка с желтоватым лицом, наряженный в опрятный сюртук и белые гетры. На вид ему было лет пятьдесят, но ему не нужно было даже двигаться, чтобы ей в глаза бросилась распространяемая им вокруг себя забавная резвость, – сама его поза говорила о том, что она вот-вот сменится, пусть даже он ее только что принял. Миниатюрные ручки, ножки и причудливый изгиб бровей делали его похожим на проказника-эльфа, и у нее тут же возникло смутное мимолетное чувство, что когда-то давно она его уже где-то видела.
Мгновение они молча смотрели друг на друга; затем она чуть покраснела, и ей захотелось откашляться.
– Вы, должно быть, мистер Уитни? – Она чуть улыбнулась и сделала по направлению к нему шажок. – Меня зовут Майра Харпер!
Еще мгновение он молчал и не двигался, и Майра подумала, что он, должно быть, глуховат; затем, словно механический паяц, он дернулся, будто кто-то нажал кнопку и вдохнул в него душу.
– Ах, разумеется… Естественно! Я знаю… О да! – взволнованным пронзительным голоском эльфа воскликнул он; встав на цыпочки в порыве едва сдерживаемого энтузиазма, он одарил ее худосочной улыбкой и засеменил по темному ковру.
Она, как и подобало, залилась румянцем.
– Ужасно мило с вашей…
– Ах! – продолжал он. – Вы, должно быть, устали? Ужасная, неровная и грязная дорога, я знаю! Вы устали; вас, без сомнений, мучают голод и жажда! – Он с негодованием посмотрел вокруг. – Слуги в этом доме прямо-таки ужасно небрежны!
Майра не знала, что на это можно было сказать, и промолчала. Отвлекшись на мгновение, мистер Уитни с присущей ему буйной энергией пробежал по ковру и нажал кнопку; затем, словно танцуя, он опять оказался рядом с ней, слегка пренебрежительно всплескивая руками.
– Одну минуточку! – затараторил он. – Шестьдесят секундочек, не больше! Сейчас, вот!
Он резко бросился к стене и с некоторым усилием приподнял огромный резной стул в стиле Людовика Четырнадцатого, аккуратно вынес его на самую середину ковра и там поставил.
– Прошу вас, присядьте! Присаживайтесь! Я вам сейчас что-нибудь принесу. Всего шестьдесят секунд, и я вернусь!
Она стала отказываться, но он продолжал повторять «Присаживайтесь!» таким обиженным и одновременно исполненным надежды тоном, что Майре пришлось сесть на стул. Хозяин дома тут же удалился.
Она просидела пять минут, чувствуя, как ею овладевает подавленность. Еще никогда ей не оказывали столь странного приема. Хотя где-то она читала, что Ладлоу Уитни считается одной из самых эксцентричных фигур мира финансов, она не ожидала встретить похожего на эльфа коротышку с желтоватым лицом, да еще и перемещавшегося исключительно вприпрыжку, – это все нанесло удар ее чувству формы. Хорошо бы он привел Ноулетона! Она сидела и безостановочно сплетала-расплетала пальцы.
Услышав резкий кашель сбоку, она нервно вздрогнула. Вернулся мистер Уитни. В одной руке он нес стакан молока, в другой – синюю кухонную плошку, доверху наполненную черствыми гренками в виде кубиков, которые обычно кладут в супы.
– Проголодались с дороги? – сочувственным тоном воскликнул он. – Бедная девочка, ах, бедная девчушка умирает с голоду! – Последнее слово он произнес с таким напором, что даже молоко слегка расплескалось.
Майра покорно приняла угощение. Есть ей не хотелось, но на поиски этой еды он потратил десять минут, и поэтому отказываться было бы невежливо. Она робко пригубила молоко и съела одну гренку, пытаясь придумать, что бы такое сказать. Но эту проблему за нее решил мистер Уитни, удалившись вновь, – на этот раз он ускакал по широкой лестнице, преодолевая сразу по четыре ступеньки; лишь на мгновение в полутьме наверху сверкнул его лысый затылок.