– А чего спрашивать, я и так знаю. Здоров-здоровехонек, как они все, – последовал угрюмый ответ.

– И незачем говорить таким тоном, будто тебя это огорчает, – резко одернула шаль. – Видит Бог, они явились на свет нежеланными, бедные невинные крошки, но уж коли явились, мы должны их воспитывать как положено. И я этим займусь. А годика через четыре начну на них зарабатывать.

– Как? – спросила Флора, останавливаясь на пороге. Неужто это замечательная женщина окажется вовсе не такой замечательной?

– Выучу всех четверых, пусть составят джаз-банд, – быстро ответила миссис Муривей. – Я читала в газете, что они зарабатывают в ночных клубах аж по шесть фунтов за ночь. Ну вот, думаю, у меня готовый джаз-банд, и даже лучше, что их теперь четверо. Все здесь, рядышком, я могу за ними приглядывать, пока они научатся играть. Так что я ращу их как следует, на деревенском молоке, и рано укладываю спать, чтоб потом у них были силы играть в ночных клубах до рассвета.

Флора была немного шокирована, но рассудила, что план миссис Муривей, пусть и немного циничный, вполне разумен и будущее, которое та уготовила четырем музыкантам, много лучше, чем если бы их воспитывала родная мать или (что еще хуже) дедушка Ирод.

Итак, Флора вежливо распрощалась с Мириам и ее матерью, пообещала вскоре зайти взглянуть на малыша и поспешила прочь.

**После ее ухода лачуга погрузилась в безвольную апатию, оживляемую лишь пронзительными лучами энергии, бьющей из миссис Муривей. Казалось, все тончайшие струны полусформулированных желаний пульсируют в воздухе между двумя женщинами.

Мириам сидела на табурете, опустив плечи; расплывающиеся контуры ее тела расползались по сторонам, будто некая растительная масса, порожденная утробой вечно плодоносящих полей. Хриплым скабрезным шепотом она начала пересказывать матери слова Флоры. Ее голос вздымался и опадал, вздымался и опадал… гортанные слоги звучали аккомпанементом к шарканью метлы в руках у старшей женщины. В какой-то момент миссис Муривей распахнула окно, пробормотав, что тут негр задохнется, но все остальное время голос Мириам звучал без перерыва, монотонный, словно бормотание самой земли.

– Незачем со мной так шур-шур-шур об этом, словно с кем-нибудь из викариата, – заметила миссис Муривей, дослушав до конца. – Для меня это не новость, хотя я не знала, как это делается и сколько они стоят… Ладно, теперь, спасибо мисс Лезь-не-в-свое-дело, мы знаем. Та еще штучка – рассказывает тебе про такие вещи и не краснеет. Зато чистенькая и не размалевана как чертова кукла по нынешнему обычаю. Впрочем, учти, я не одобряю, что она советует. Неправильно это.

– Да, – тяжело согласилась дочь. – Непотребство супротив природы.

– Верно.

Некоторое время миссис Муривей пристально глядела на чугунную печку, держа метлу навесу. Потом сказала:

– И все равно, наверное, стоит попробовать.

Глава 7

Флора всегда отличалась веселым нравом, но на следующий день грязь и запустение вокруг, непрекращающийся дождь, а также вид и поведение родственников вогнали ее в непривычную и крайне неприятную тоску.

«Так не годится, – подумала она, глядя на размокшую местность из окна спальни, куда поднялась, чтобы поставить в вазы несколько веточек, сорванных на утренней прогулке. – Наверное, я проголодалась. Поем, и все снова будет хорошо».

Однако следом пришла мысль, что от ленча, приготовленного на ферме, и от одиночества за столом тоска только усилится.

Вчера с едой все было более или менее сносно. В час Юдифь подала ей отбивную на косточке и сладкий творог. Стол был накрыт в маленькой гостиной с выцветшими зелеными обоями, у чадящего камина. Там же Флора пила чай и ужинала. Оба раза еду принесла миссис Муривей – приятная неожиданность. Судя по всему, миссис Муривей заменяла дочь, когда той случалось родить, что, как мы знаем, происходило довольно часто, и визит Флоры совпал с одним из этих периодов. Кроме того, миссис Муривей готовила для тети Ады.

Ни с Рувимом, ни с Сифом, да и вообще ни с кем из Скоткраддеров-мужчин Флора до сих пор не общалась. Из слуг и обитателей фермы она видела только Юдифь, Адама, миссис Муривей и мельком Эльфину.

Ее это не устраивало. Она хотела познакомиться с молодыми кузенами, Амосом и тетей Адой. Как наладить жизнь в «Кручине», если не узнать их всех поближе? И все же ей было страшно войти на кухню, когда все сидят за столом, и представиться. Это значило бы умалить свое достоинство, а значит – и будущую власть. Быть может, Юдифь и не нарочно ограждала Флору от встреч с остальным семейством, однако результат был такой же.

Тем не менее сегодня Флора намеревалась, так или иначе, познакомиться с Рувимом и Сифом. Она рассудила, что чай – самое подходящее время. Если Скоткраддеры не пьют чай (а Флора подозревала, что не пьют), она сама все приготовит и скажет хозяевам, что с их позволения будет делать так каждый день до конца визита.

Впрочем, мысль о чае пока можно было отложить. Сейчас Флора собиралась в Воплинг узнать, есть ли там паб, где подают ленчи. Для многих хозяев такой поступок стал бы смертельным оскорблением, но Скоткраддеры, вероятно, даже не заметят ее отсутствия.

Итак, в час Флора стояла в зале «Висельника», единственного воплингского паба, и спрашивала хозяйку, миссис Каин, подает ли та ленчи.

Хозяйка на миг переменилась в лице, как будто заглянула в пропасть, куда упали другие, а ей чудом удалось задержаться на краю. Она ответила, что не подает, и с торжествующей улыбкой присовокупила:

– Кроме двух дней в августе, да и то не всякий год.

– А не могли бы вы считать, что сейчас август? – спросила Флора, которая уже умирала с голоду.

– Нет, – просто ответила миссис Каин.

– А если я куплю у мясника бифштекс, вы его поджарите?

Миссис Каин неожиданно ответила согласием и, к еще большему удивлению Флоры, добавила, что может предложить той «чего мы сами едим».

«Чего мы сами едим» оказалось яблочным пирогом и вареными овощами, так что Флора утолила первый голод и отправилась в мясную лавку. Мясник поначалу решил, что она сошла с ума, но Флора после долгих объяснений получила-таки свой бифштекс, и скоро он уже лежал перед нею, сочный и золотистый, на столе в «Висельнике».

Даже мрачное присутствие хозяйки не могло испортить Флоре аппетит. Во взгляде миссис Каин сквозило даже не отчаяние, а скорее обреченное покорство судьбе, которое лондонцы выражают фразой: «Ну, не стоит ныть», хотя Флора и не надеялась услышать эти милые и привычные слова в Воплинге, где все считали, что ныть нужно постоянно.

– А теперь я пойду готовить обед другому моему джентльмену, – сказала миссис Каин, убедившись, что у Флоры есть соль, перец, хлеб, вилка и все остальное, что может понадобиться.

– У вас есть другой джентльмен? – спросила Флора.

– Да. Остановился здесь. Книжки пишет, – ответствовала Мэри Каин.