Book.

– Но кто-то вас все-таки остановил?

– Разумеется. Я искупил свою вину, семь лет прожив в этом доме, будучи замурованным в подвале, в собственной лаборатории, – голос привидения трагически дрогнул. – Без света, без человеческого общения. Слуги приносили мне еду – и только. В первую неделю заточения я повредился рассудком, а дальше стало уже легче. С тех пор дом пользуется дурной репутацией. Сюда присылают заключенных, некоторые живут здесь годами в полном одиночестве, но чаще умирают от болезней или трогаются умом уже в первый месяц. Жизнь здесь, знаете ли, не сахар, – призрак улыбнулся полным ртом гнилых зубов.

– И вы, похоже, прикладываете к этому руку, – заметил Дэн.

– Юноша, если бы не я, бедолагам не с кем было бы и побеседовать. Вы ведь знаете, что за всю историю отсюда еще никто не выбрался в здравом уме?

– Нет, – по спине пробежал противный холодок.

– О… Ну, теперь знаете, – Мефисто мерзко хихикнул. – А вас, позвольте спросить, за что сюда упекли?

– Я не узник, – проворчал Дэн. – Я надзиратель.

– Угу, конечно, у вас на лице так и написано, – призрак вперил ехидный взгляд в его распухшую щеку, демонстративно почесывая собственную физиономию. – Уж не за этим ли юнцом собираетесь надзирать, который здесь живет? Или еще кого в скором времени пришлют?

– За этим.

– Отлично! – призрак потряс руками – цепи на его запястьях отозвались замогильным звоном. – Просто великолепно! Когда я отказывался от хорошей компании?!

– Эй! – окликнул Дэн, когда привидение всколыхнулось и целенаправленно рванулось к стене у камина. – А вот это можно убрать? Или оно так и будет мозолить мне глаза?

Мефисто проследил за его пальцем, который ткнулся в окровавленную плаху.

– Ну, вы ведь не откажете старому разбойнику в его мелких шалостях? – чуть виновато улыбнулся призрак. – Дайте потешить самолюбие, молодой человек, оцените красоту творений мастера!

– Если вы это не уберете, – отчетливо, твердо произнес Дэн, – то пожалеете о том, что не умерли окончательно. Демонстрируйте свою красоту где-нибудь в другом месте!

– Как скажете, – погрустнел призрак. – Хотя я, признаться, не понимаю, каким образом вы смогли бы справиться со мной, поскольку я все же привидение, вечное и неистребимое, а вы, с позволения сказать, лишь бренное тело – смертная оболочка, вместилище духа…

– Гадство, – скривился Дэн, подавляя сильнейшее желание заткнуть уши.

– Но воля ваша, – драматично закончил призрак и добавил как-то совсем невпопад: – Только не пеняйте потом, что вас не предупреждали. Я, как говорится, возьму не мытьем, так катаньем.

Тем же поздним вечером, помывшись и пулей вылетев из-под холодного душа, Дэн, стуча зубами, дотащился до своей комнаты. Лисанский все торчал в гостиной, и, чтобы не встречаться с ним, пришлось пропустить ужин – если таковой здесь подавали. Желудок свело от голода, живот, казалось, прилип к спине и теперь выводил длинные, раскатистые голодные рулады. Голова слегка кружилась. Ребра ныли. Глаза слипались. Простуженно хлюпая носом, проклиная ледяную воду, он разжег камин как пришлось – руками. Повторил подвиг поджигания книги. Вместе с отсыревшими дровами вспыхнул лежащий у камина коврик – Дэн затоптал огонь, потрясая обожженными ладонями и громко ругаясь. Стянул джинсы. Откинул одеяло, задрал ногу, собираясь влезть в кровать, да так и замер. На простыне красовалось мокрое черное кровавое пятно. Со стоном прикоснувшись к нему, Дэн понял, что липкая кровь пачкала пальцы. И к тому же жутко воняла.

– Мефисто! – взвыл он, стиснув кулаки. – Проклятый призрак! Я, кажется, просил!

– Звали, молодой человек? – участливо осведомилось привидение, просунув растрепанную, мерцающую голову сквозь стену.

– Убери это сейчас же!

– Даже если бы мог… – виновато улыбнулся призрак.

– Не понял…

– Ну, это не мое. То есть была одна знатная дама… Моя четвертая жена, с позволения сказать, оказалась чертовски ревнивой особой, и вот… прирезала бедняжку прямо в этой кровати.

– И где она? – свирепея, осведомился Дэн. – Мне пойти, разыскать ее и уговорить прибраться, чтобы мне дали спокойно выспаться?

– К сожалению, она умерла совсем. А пятно появляется время от времени. Думаю, будет лучше просто подождать, пока оно само исчезнет. И еще. Боюсь, на время пребывания у меня в гостях вам придется забыть о том, что значит «спокойно выспаться», юноша. За сим разрешите откланяться, – призрак снова улыбнулся. Его сумасшедшие глаза злорадно блеснули, и Дэн от бессильной ярости заскрежетал зубами.

Как Лисанский все это терпит?

Или нет, как он со всем этим справляется?!

Дэн застелил кровать одеялом, улегся поверх и прикрыл ноги покрывалом. Попыхтел еще немного, повозился, пытаясь успокоиться, – а потом тяжелый, глубокий сон без сновидений словно засосал его в бездонный колодец.

Потянулись безликие дни, полные все того же безысходного, тошнотворного уныния.

Дэн бродил по дому, надолго застывая возле забранных решетками окон, до боли в глазах всматриваясь в гнетущую, ржавую от давно опавших листьев осень, развернувшуюся над городом чернильными тучами, щедрыми, мутными росчерками дождя и обморочно-серыми рассветами. За сиротливыми, изломанными остовами деревьев и каменной оградой виднелись стены соседних домов – окна в них не горели никогда, и дым из труб не шел. Дэн порой просиживал на подоконнике в коридоре до вечера. Близился декабрь, и темнело по-зимнему очень рано, однако дома по ту сторону улицы оставались необитаемыми.

Лисанский все больше времени проводил в своей спальне. Кажется, что-то писал… Листы, на которые Дэн наткнулся в день своего прибытия, видимо, были исписаны им.

В гробовой тишине, на цыпочках прокравшись по коридору и замерев напротив его комнаты, Дэн слушал, как торопливо скрипела ручка и шелестели страницы.

Нападать он больше не пытался – магический отпор Лисанского привел в чувство и надолго отрезвил. Однако мириться с этим не хотелось и, чтобы быть во всеоружии, пришлось взяться за изучение стихии. Поначалу боязливо, неловко и неуверенно, наугад нащупывая самые верные пути для протоков магии: по нервам от солнечного сплетения к горлу, от горла по рукам к кончикам пальцев. Работа была ювелирной и требовала высочайшего самоконтроля; она выматывала, и после нескольких часов тренировок Дэн падал на кровать, мокрый как мышь, и засыпал, чтобы проснуться разбитым, голодным и противно-липким от высохшего пота. Но игра совершенно точно стоила свеч.