Виноградов приготовился ответить что-то нейтральное, но не успел.
– Та-ак… Молчишь? Не хочешь, сволочь, правду говорить?
Квазимодыч с размаху врезал с правой по ближней к себе коробке. Что-то хрустнуло, и из-под шкафа выкатилась пустая бутылка.
– Щас тебя так же, понял?
Зрелище было не для слабонервных. И опять Виноградову не удалось ничего вставить.
– А если я тебя мордой по столу повожу? Или башкой вон – об стенку? Сволочуга!
Владимир Александрович осторожненько огляделся: стол был – как стол, стенка – как стенка…
– Нельзя. Следы останутся. Потом прокуратура затаскает, инспекция по личному составу… Да еще со стаканом во лбу!
– Чего?
– Наверное, и залеты были по этому делу? Выговорешник какой-нибудь за пьянку – не снятый?
– Что-о? Слышь, ты…
– Подставят они тебя! При первой же серьезной разборке. – Виноградов говорил, не давая оперу опомниться: – Поверь, я знаю – сам десять лет погоны носил.
– А где?
– В транспортной… Потом еще кое-где. Начальником отделения три года, понял? Так вот, если у меня боец или сыщик без дела задержанного приложит, – я его на следующий день просто в спортзал отправлял. К своему заму, такой кроха, вроде тебя, призер России в полутяжелом… Три минуты в перчатках – и парень больше никого без причины пальцем не тронет!
– Не жаловались? – Ясно, что тема для Квазимодыча была больная.
– На что? Все по плану боевой и служебной подготовки. Потом народ знал, что мы всегда в своем кругу разбираемся, без того, чтоб закладывать… А тебя – подставят, будь спокоен.
– Нет! – Но уверенности в голосе Квазимодыча поубавилось.
– Ты кто сейчас?
– В смысле? A-а! Младший инспектор розыска.
– Старшина?
– Прапорщик. Да присядь ты сюда, на угол – чего стоишь?
– Знаешь… Иногда, конечно, надо. Я не говорю про сопротивление вооруженное, или когда убегают – это само собой. Но у себя в кабинете!
– А если не колется, сука!
– Работай лучше! Перехитри его, обмани… уболтай, наконец. Другое дело, когда один вор взял и обоссал у меня в девяносто первом милиционера через решетку – тогда да! Получил за дело, от души. Или в Осетии – задержали козла с автоматом, а он начал местному дежурному в красках расписывать, что с женой его сделает и с дочкой, когда выйдет… Теперь вряд ли сможет.
– Во! И у меня был случай, я еще на посты ходил… Ну чего там?
Дверь открылась, и в кабинет заглянул Родионов:
– Не помешал?
Виноградов подобрался, готовя себя к очередной гадости.
– Шеф велел – на коридорчик. Пока следак не освободится. Пойдем-ка!
– Ладно… Ты потом зайди на минуточку, понял? – Ясно, что обращался он не к задержанному, все-таки не с ним, а с лейтенантом они сейчас играли в одной команде. И все, что осело в замутненных спиртовыми парами мозгах Квазимодыча после беседы с задержанным, будет незамедлительно слито по назначению.
– Зайду! – Родионов кивнул и пропустил задержанного впереди себя. – Вон там посиди.
Немногим дальше оставленного кабинета коридор образовывал тупичок – окно с решетками, лавка, вонючая дверца с мужским силуэтом.
– Один?
– А что? – сделал вид, что не понимает, оперативник.
– Дело ваше…
Родионов постоял, переминаясь с ноги на ногу в ожидании следующих вопросов, не дождался и решительно направился в сторону лестницы. Очевидно, никакой ценной информации он от Квазимодыча получить не надеялся и решил связаться с ним по телефону, не расходуя ценное время на личный визит.
«Во пацанье, – подумал Виноградов. – Целое шоу разыграли, а даже поверхностный досмотр провести не удосужились!»
Он быстренько проверил содержимое своих карманов: ключи, проездной билет, документы. В бумажнике – разная мелочь, ничего предосудительного. Интересно, хватит ли доехать на такси до дома, когда выпустят? Если выпустят… Та-ак. Вот эту бумажку стоит выкинуть. Да и вот ту, пожалуй.
– Виноградов?
– Да. – Открылся вовсе не тот кабинет, на который он почему-то ориентировался.
– Заходите.
Судя по часам, в коридоре его продержали всего минут десять-двенадцать.
Все очень культурно, вежливо.
– Извините, что заставили ждать. Сами понимаете…
– Пока не очень. Вы кто?
– Начальник уголовного розыска Филимонов Александр Олегович. А это – следователь, его зовут Василий Анатольевич.
Помещение было попросторнее, в соответствии со статусом хозяина: штора на окне, телефон, даже телевизор, обложенный со всех сторон наползающими друг на друга бумажными штабелями. Пахло хорошим кофе и почему-то немного бензином.
– Слушаю вас.
– Нет, это мы вас слушаем! – Реплика банальная, стереотип. Ничего другого Виноградов и не ожидал.
– Хотелось бы определиться. Насчет того, что вообще происходит…
– Так уж и не понимаете? – Точно такие же интонации были полтораста лет назад у Порфирия Петровича. Ничего со времен Достоевского не изменилось, только вот студенты теперь старушек топорами не глушат.
– Я задержан?
– Видите ли, Владимир Александрович… Мне нужно допросить вас в качестве свидетеля. – Опустив глаза, следователь вытянул из пачки нужный бланк протокола.
– Свидетеля?
– Да! Но вы же не мальчик и сами понимаете… – Последовала многозначительная пауза.
– Постойте-ка минуточку! – привычно вмешался начальник розыска. – Может, пока просто так побеседуем? Без бумажек?
– О чем?
– О че-ем? О делах наших скорбных!
«Интересно, – подумал Виноградов, – а когда кино и телевидения не было, – кому подражали? Актерам театральным? Так ведь это только узкая прослойка, а народ? Как он вообще между собой общался без афоризмов из „Белого солнца пустыни“ и „Места встречи…“?»
На всякий случай он нейтрально пожал плечами:
– Ну-у-у!
Следователь истолковал его жест в свою пользу:
– Прекрасно! Вы готовы отвечать на вопросы?
– Смотря на какие. Что, дело возбуждено?
– А вы как думали? – чему-то обрадовался начальник уголовного розыска.
– Что за дело? По факту или в отношении кого-то? Если в отношении меня, то…
– Нет, Владимир Александрович! Я же сказал – вы пока только свидетель. Но возможны варианты.
Следователь был не дурак и понял, что разговор нужно выводить из тупика.