– Ну, значит, Якоб напрасно боится, – с большим облегчением проговорил младший брат. – Зато во всем остальном он, по-моему, прав. В такие тревожные времена самая лучшая тактика – выждать. Но это то, что касается Арнвуда. Если же мы с тобой просто выйдем на люди в нашей теперешней одежде да еще под фамилией Армитидж, нас, уверен, никто не узнает. Мы загорели и выросли, лица наши обветрились. Настоящие внуки егеря.
– Вот это правильно, Хамфри. Якоб зря осторожничает. Я совсем не такой оголтелый. Ему просто нужно было не только тебе, но и мне спокойно все объяснить. Естественно, я по-прежнему ненавижу всех этих негодяев, но у меня есть достаточно воли, чтобы сдерживать до поры свои чувства. Если надо, пока кем угодно стану прикидываться. Тем более что теперь-то мне ясно: пока наш король в изгнании, а его люди либо скрываются, либо уехали за границу, сделать я ничего не смогу. Значит, будем жить тихо под чужой фамилией. Ради сестер я готов оставаться в этом лесу, но с одним исключением: мне надо хоть изредка из него выходить.
– Да и мне не мешает, – мечтательно подхватил младший брат. – Только, Эдвард, давай и с этим не торопиться. Ну а теперь счастливого тебе путешествия. И, если сможешь, добудь для меня, пожалуйста, дроби у этого лесника. Мне она очень нужна.
– Если у него есть, обязательно, – пообещал Эдвард. – До встречи, брат.
Хамфри провожал его взглядом, пока они с Билли не скрылись из виду, а затем вернулся к работе на скотном дворе.
У этих двух мальчиков было множество общего, и все же во многом они разнились. Эдвард, натура порывистая и отчаянно смелая, в первую очередь шел за чувствами. И хотя мог под влиянием доводов разума на время смириться и действовать по велению обстоятельств, однако не оставлял никогда своих планов, лишь откладывая задуманное до первого подходящего случая. К этому располагали его и характер, и воспитание. Он был наследником всех богатств и традиций семьи, и его куда больше, чем младшего брата, унижали и нищета, и жалкое положение, в которых они оказались. Враги отняли у них блестящее будущее. Эдвард с подобным смириться не мог. Он по природе был воином, да и отец укреплял у него с малых лет воинственный дух. И гордый Эдвард поклялся себе вернуть пусть даже ценою собственной жизни все то, что семья его потеряла. Иного пути для себя он не видел.
Хамфри по своему характеру был более склонен к практической деятельности. Лидерство не особо прельщало его. Такие, как он, словно созданы, чтобы стать замечательными советниками. Храбрости у него, впрочем, тоже хватало с лихвой, однако она была того свойства, когда первыми в бой не рвутся, зато с неизменной решимостью отражают чужую атаку. Как и другие младшие сыновья из подобных семейств, Хамфри готовил себя не к рыцарским подвигам, а к занятиям, которые могли бы его обеспечить. И поэтому мир, пусть даже худой, считал предпочтительней славной войны. Кроме того, он сполна наделен был качествами, совершенно отсутствовавшими у его старшего брата. По складу ума он мог стать инженером или специалистом в сельском хозяйстве и, как вы уже убедились, мои дорогие читатели, даже сейчас, в эти юные годы, постоянно что-то выдумывал, улучшал и, насколько ему позволяло весьма скромное образование, интересовался науками. Однако, случись в жизни так, что пришлось бы ему принять участие в битве, его храбрость и самоотверженность не уступили бы старшему брату. А уж добротой и душевной щедростью оба были наделены сполна и поровну. Именно потому они даже в спорах не говорили друг другу дурного слова. И когда возникали у них разногласия, каждый готов был скорее отступить, чем одержать верх. Словом, редко когда в этом мире рождаются братья, которые так бы друг друга любили и уважали.
Эдвард пустил Билли рысью, и они всего за два часа добрались до противоположного конца Нового леса, где, следуя четким ориентирам, которые дал ему Якоб, мальчик к полудню остановился возле ворот его давнего приятеля. Там он привязал за поводья к жерди забора коня, а сам прошел в отлично ухоженный небольшой сад, правда, выглядевший в эту пору весьма бледно, ибо глаз там могли сейчас радовать только едва проклюнувшиеся из земли подснежники да фуксии. Дорожка вывела его к двери дома. Он постучал в нее. Ему отворила красивая и прекрасно одетая девушка лет четырнадцати.
– Девушка, дома ли мистер Патридж? – задал ей вопрос Эдвард.
– Нет, юноша, – усмехнулась она. – Его нет. Он в лесу.
– А когда вернется? – был очень разочарован таким поворотом мальчик.
– Ну, это насколько ему подвернется удача. Думаю, к вечеру, – еще меньше обрадовала его она.
– Видите ли, я приехал издалека, чтобы встретиться с ним, и мне было бы крайне досадно вернуться обратно ни с чем. Может быть, вы позовете его жену или кого-то еще, с кем я мог бы поговорить по своему делу?
– У него нет жены, – ответила девушка. – Но вы можете все сказать мне, и я ему передам.
– Ну, мистер Патридж обещал моему дедушке Якобу Армитиджу щенков. Только он, к сожалению, очень плохо себя чувствует. Поэтому вместо него за ними приехал я.
– Я только могу вам ответить, что на псарне есть много разных собак. Молодых и старых, больших и маленьких. Но больше про это мне ничего не известно, – развела руками его собеседница.
– Боюсь, в таком случае мне придется его дождаться, – Эдвард решительно не хотел уезжать с пустыми руками.
– Тогда, если вы подождете минутку, я спрошу разрешения у отца.
Оставив Эдварда на крыльце, она ушла в дом и, вскоре возвратившись, сказала, что отец просит его зайти. Эдвард с церемонным поклоном проследовал за ней в комнату, где за столом, обильно покрытым стопками самых разнообразных бумаг, сидел солидного вида мужчина. Его блеклое одеяние, равно как и лежащие на соседнем стуле шпага в ножнах и шляпа с остроконечной тульей указывали на его принадлежность к Круглоголовым, однако по облику и манерам в нем скорее угадывался не простолюдин, а джентльмен.
– Вот, отец, этот юноша, – объявила девушка и, легкой походкой прошествовав мимо стола, устроилась в кресле возле камина.
Эдвард в растерянности и раздражении остановился подле стола. Он пришел сюда всего-навсего получить щенков, а оказался словно в засаде врага, который, даже не удосужившись как-то отреагировать на его появление, преспокойно себе извлек из конверта письмо и начал читать. Лицо мальчика раскраснелось от гнева. Он уже был готов поставить на место обидчика, но, к счастью, вовремя вспомнил, кем должен здесь представляться, и к моменту, когда джентльмен отложил письмо, сумел совершенно взять себя в руки. Кровь отхлынула от его лица. Перед столом теперь скромно переминался с ноги на ногу внук Якоба Армитиджа, позволявший себе лишь время от времени коситься на симпатичную девушку, которая, едва встретившись с ним глазами, немедленно отводила взгляд.
– Ну, и с чем же вы к нам пожаловали, молодой человек? – спросил наконец мужчина.
– Приехал по частному делу, сэр, чтобы взять двух хороших щенков. Мистер Патридж обещал их моему дедушке Якобу Армитиджу.