Прежде чем Якоб предстанет перед мисс Джудит Вилльерс, я должен вам рассказать, как в это время обстояли дела в Арнвуде. Из многочисленного отряда мужчин, раньше служивших там, ныне остался единственный. Другие ушли за хозяином на войну, и так как никто из них не вернулся, можно предположить, что они разделили его судьбу. Ныне обслуга в доме исчерпывалась уже упомянутым выше слугой да тремя служанками, и у мисс Вилльерс имелись веские основания не увеличивать столь скромный штат. Рента от арендаторов поступала к ней крайне нерегулярно и в очень малых количествах, ибо иные из них выплачивали ее теперь лишь частично, прочие же и вовсе не утруждали себя платежами. Логика их была такова: раз Парламент, стоящий теперь во главе страны, собирается конфисковать у прежних владельцев всю собственность, то нет смысла тратиться на хозяев, которые уже вроде и не хозяева. Тем более вполне может случиться, что те, кому перейдут эти земли, потребуют выплаты ренты по новой. Из-за подобного положения дел мисс Вилльерс едва сводила концы с концами. И хоть ни разу она не пожаловалась Якобу Армитиджу, весьма часто та оленина, которую он ей доставлял, была единственным мясом у них в кладовке.
Одна из служанок готовила, вторая убирала дом, третья обихаживала мисс Вилльерс. Детьми никто персонально не занимался, и они большей частью оказывались предоставлены сами себе. В доме раньше был капеллан, но он взял расчет еще до кончины миссис Беверли. Место его с той поры никто новый не занял, да и ему в течение последних месяцев службы ничего не платили. Иными словами, имение все сильнее приходило в упадок, а мисс Джудит Вилльерс, целые дни проводя в своем кресле, ждала, что придет со дня на день письмо от родных с приглашением ей и сиротам переселиться к ним. Однако оно так и не приходило, что и неудивительно, учитывая творящееся в стране.
Старшему из сирот было между тринадцатью и четырнадцатью, его брату Хамфри – двенадцать, их сестре Элис – одиннадцать, а младшей, Эдит, всего лишь восемь. Уж много месяцев они жили практически без пригляда и без наставников. Круг их общения ограничивался слугой Бенджамином и Якобом Армитиджем, который старался проводить с ними все свободное время. Если от старого егеря они могли научиться чему-то полезному, то Бенджамин был, прямо скажем, ума совсем небольшого и в основном служил им источником развлечений. Служанкам на девочек попросту не хватало времени. Одна была полностью занята работой на требовательную и педантичную мисс Джудит, у двух других тоже занятий накапливалось более чем достаточно, так как из-за отсутствия в доме денег им все приходилось делать своими руками. Почти беспризорные дети стали шумными и неуправляемыми, и даже девочки превратились в отъявленных сорванцов. По этой причине мисс Джудит старалась пореже пускать их в собственные апартаменты, лишь раз в день обязательно посылая служанку за ними, чтобы удостовериться, что они в порядке, и затем немедленно выставить их из комнаты. В остальном пожилая мисс на их свободу не посягала. Но, как говорится, нет худа без добра. Предоставленные самим себе, эти четверо стали смелыми и независимыми. А долгие игры на свежем воздухе укрепили их здоровье и подготовили к тем изменениям, что столь скоро их ожидали.
– Бенджамин, – обратился Якоб к слуге, едва тот открыл ему дверь. – Мне нужно немедля поговорить с пожилой леди.
– А оленину принес? – тут же с ухмылкой полюбопытствовал тот. – Без нее она вряд ли тебе обрадуется.
– Не принес, – покачал головой старый егерь. – Но у меня к ней имеется важное дело и безотлагательное. Так что пошли-ка к ней поживее с докладом Агату.
– Ща сделаем. А про отсутствие оленины уж так и быть промолчу, – заговорщицки подмигнул ему Бенджамин.
Несколько минут спустя Агата сопроводила Якоба в апартаменты мисс Джудит Вилльерс. Пожилой леди было никак не меньше пятидесяти. Чопорная, словно ее с головы до ног тщательно накрахмалили, она очень прямо сидела в кресле с высокой спинкой, устроив ноги на низкой скамеечке. Сухие руки ее в черных ажурных перчатках покоились на коленях поверх белевшего снежной свежестью фартука. Егерь почтительно поклонился ей.
– Мне доложили, что у вас ко мне срочное дело, – бросила свысока она.
– Безотлагательное, мадам, – с волнением отозвался Якоб. – Во-первых, считаю нужным вам доложить: его величество король Карл совершил побег из Хэмптон-Корта.
– Его величество на свободе! – всплеснула руками пожилая леди.
– Да. И по слухам, он тайно прячется аккурат где-то в наших окрестностях, – продолжал Якоб. – Мадам, я могу быть уверен, что его величества нет в этом доме?
– Его величества нет в этом доме, Якоб Армитидж, – твердо проговорила она. – Но будь он действительно здесь, я бы скорее позволила вырвать себе язык, чем кому-нибудь в этом призналась. Даже вам.
– Есть у меня и еще сообщение, исключительно только для ваших ушей, мадам, – перешел к самому важному старый егерь.
– Выйди, Агата, – приказала служанке мисс Вилльерс. – И не вздумай подслушивать под дверьми, а спускайся живее вниз.
Получив такое напутствие, девушка вылетела стремглав из комнаты, столь оглушительно хлопнув дверью, что хозяйку ее подбросило в кресле.
– До безобразия неотесанная девица, – констатировала она. – Ну, Якоб Армитидж, теперь я могу вас выслушать.
Тот немедля пересказал подслушанное у всадников, добавил, что, так как дом сегодня же ночью должны поджечь, а надежды отбить атаку такого количества нападающих нет никакой, всем обитателям нужно скорее его покинуть.
– И куда же прикажете мне деваться? – спокойно спросила мисс Джудит.
– Не знаю, мадам, – смешался Якоб. – Боюсь, в моем домике вам покажется слишком тесно.
– Я тоже так думаю, Якоб Армитидж, – вскинула голову пожилая леди. – И вашим гостеприимством злоупотреблять не намерена. Не пристало кому-то из Вилльерсов малодушно бежать из дома от разнузданной солдатни. Ни шагу отсюда не сделаю. Даже с кресла не встану. Да и опасность, я полагаю, не столь велика. По-моему, Якоб, вы сильно преувеличиваете. Велите-ка лучше Бенджамину оседлать лошадь. Хочу с ним отправить письмо к судье, чтобы на всякий случай прислал нам защиту. Этой меры будет вполне достаточно.
– Только, мадам, уж детям совсем нельзя оставаться здесь! – в отчаянии от ее ледяного спокойствия воскликнул старик. – Как угодно, но не могу допустить я такого. Я ведь поклялся полковнику…
– В присутствии леди из рода Вилльерс здесь никому ничего не грозит, Якоб Армитидж! – перебила она. – Не посмеют они обойтись здесь с кем-либо дурно в моем присутствии. Самое большее, что нам может грозить, – дверь кладовки сломают. Выпьют наш эль или утащат оленину, которую, я надеюсь, вы принесли нам сегодня, да и уберутся восвояси. Но никто из них не отважится оскорбить леди из рода Вилльерс!
– Опасаюсь, мадам, такие способны на что угодно отважиться. А если и нет, дети-то по-любому перепугаются. Лучше бы им хоть одну ночь провести в моем домике, – зашел с другой стороны хитрый Якоб.