Вскоре аудиенция завершилась, но не успели они покинуть дом, как Миддлтона опять призвали пред светлые очи, и, вернувшись, он сообщил Эдварду:
– У меня есть приказ за подписью его величества о назначении вас капитаном кавалерии в свите короля. Это дань памяти о вашем отце, но, должен сказать, и вы сами произвели на него хорошее впечатление. Чалонер займется вашими формой и снаряжением, конь же у вас, насколько я видел, и так превосходный. Времени на подготовку не теряйте. Мы завтра же выступим по направлению к Уоррингтону в Чешире.
– О парламентской армии что-нибудь слышно? – полюбопытствовал юноша.
– Она движется через Йоркшир в направлении Лондона. И постарается нас от него отрезать, если им это, конечно, удастся, – пояснил генерал. – Но прошу извинить меня, джентльмены, я, увы, сейчас не имею времени на праздные разговоры, – с крайне сосредоточенным видом добавил он.
Вскоре Эдвард был уже полностью экипирован и, поступив в личное распоряжение короля, двинулся вместе с ним и с армией в Уоррингтон. На подходе к нему их атаковало подразделение парламентской кавалерии, но им удалось с незначительными потерями обратить его в бегство, и так как командовал этим отрядом Ламберт, входивший в число самых лучших кромвелевских генералов, войско его величества ликовало. Знай они, что Ламберт, согласно приказу Кромвеля, лишь должен был задержать дотоле стремительное продвижение противника, а не тратиться на дальнейший бой столь неравными силами, воодушевление несколько поубавилось бы. Но все было, как было, и, сочтя отступление вражеской кавалерии за свою убедительную победу, командование, сперва намеренное не сбавлять темпа марша до самого Лондона, приняло вдруг решение передохнуть, направив пока графа Дерби вместе с еще двумястами высокопоставленными офицерами и джентльменами обратно в Ланкашир, чтобы они собрали там и в Чешире сторонников короля. Так вот и вышло, что большая часть командиров покинула расположение армии, она же двинулась на постой в расположенный к королю и к тому же обильный провизией город Вустер, где и должна была оставаться, покуда к ней не примкнет английское пополнение. Город торжественно распахнул ворота пред воинством его величества, которое, щедро снабженное жителями всем необходимым, беспечно предалось отдыху.
Первая нехорошая весть пришла из Уигана. Ополчение кромвелевской милиции внезапно атаковало ночью подразделение графа Дерби, который и не подозревал, что враг подобрался столь близко. Сопротивлялся он со своими людьми весьма стойко, но большая часть полегла в сражении, а остальных взяли в плен и почти всех подвергли жестокой казни.
– Паршиво все как-то начало складываться, – расстроился Эдвард.
– Паршивее не придумаешь, – мрачно проговорил Чалонер. – Мы одним махом лишились почти всех лучших офицеров. Они вообще не должны были покидать армию. После такого разгрома мало кто пожелает влиться в наши ряды. В этом ведь мире кто победил, тот и прав. Но проблем-то у нас еще больше. Похоже, что в нашем стане начались распри. Герцог Бекингем в ярости от того, что не получил пост командующего армией. Генерал Лесли вовсе пал духом и явно не верит в успех. Из всех один только Миддлтон верен долгу, остальные же в замешательстве и разочаровании. Офицеры ссорятся, подчиненные вышли у них из-под контроля, все много болтают и почти ничего не делают. Сколько велось разговоров о том, что необходимы защитные сооружения, но мы здесь уже простояли пять дней, а их как не было, так и нет. И в результате Кромвель на нас нападет в тот момент, когда мы даже не будем подозревать о его намерениях. Помяни мое слово, Эдвард, этим и кончится.
– Меня восхищает терпение короля, – сказал Эдвард.
– Ему иного не остается, – возразил Чалонер. – Он сделал высокую ставку, и на кону корона. Беда, что, руководя людьми, он не в силах руководить их мозгами. Боюсь каркать, Беверли, но если мы с такой армией победим, это произойдет только чудом.
– Давай все-таки верить в лучшее, – еще не утратил надежды Эдвард. – Сейчас командиры друг с другом ссорятся, но когда нам начнет угрожать опасность, возможно, забудут о распрях и снова объединятся во имя общего дела.
– Ах, как хотелось бы мне, чтобы это произошло, – вздохнул Чалонер. – Но я, Беверли, прожил дольше, чем ты, и по опыту знаю, что в этом мире чаще всего происходит совсем по-другому.
Минуло еще несколько дней. Защитных сооружений по-прежнему не появилось, а хаос и распри между людьми достигли уже угрожающей стадии. Наконец пришла весть, что Кромвель находится в полудне марша от них, и, так как к нему примкнули все ополченцы, численность его армии теперь превышала вдвое армию короля. Командование его величества впало в тяжелое изумление и растерянность. Сколько-то внятных команд не следовало, по сути, никто ни к чему не готовился, и Чалонер сказал Эдварду, что, если не принять срочных мер, все скоро будет потеряно.
Третьего октября они уже могли видеть армию Кромвеля на горизонте. В эту ночь Эдвард верхом на коне сопровождал короля, дававшего смотр войскам. Диспозиция их оказалась вполне приличной для создавшихся обстоятельств, а противник вел себя пока тихо, и, по общему убеждению, в ближайший день атаки с его стороны не последует. К полудню король под охраной Эдварда возвратился в свои временные покои, чтобы перекусить и дать себе отдых. Не прошло, однако, и часа, как ему доставили сообщение, что армия уже ведет бой с противником. Он мигом вновь оказался в седле, но не достиг еще и окраины города, как был едва не отброшен назад собственной кавалерией, с таким напором и скоростью удиравшей с поля боя, что не существовало силы, способной остановить ее. Его величество попытался окликнуть нескольких офицеров по имени, но они его словно не слышали, и все оказались настолько охвачены паникой, что короля со свитой лишь по чистой случайности не скинули с лошадей и не затоптали копытами.
Выяснилось, что Кромвель сумел незамеченным провести большую часть своей армии на противоположный берег реки, и атака со столь неожиданной стороны посеяла хаос и панику. Генерал Миддлтон и герцог Гамильтон мужественно сопротивлялись. Но Миддлтон вскоре был ранен, а следом за этим несчастному Гамильтону оторвало ногу пушечным ядром. И много еще достойнейших джентльменов пало жертвами этой атаки. Лишенная командиров армия разбежалась. Пехотинцы бросали на землю мушкеты, не сделав из них ни единого выстрела.
Его величество возвратился в город, где обнаружил кавалерийское подразделение Чалонера, которое оказалось готово к сопротивлению.
– Следуй за мной, – приказал ему король. – Посмотрим, как дальше поведет себя враг. Если он не намерен нас преследовать, вероятно, мы сможем преодолеть проклятую панику.
Он вместе с Эдвардом, Чалонером и еще несколькими приближенными отправился на разведку и вскоре, к своей досаде и горечи, вынужден был убедиться, что войска за ним не последовали, а, воспользовавшись другими воротами, покинули город, в который уже вошла вражеская кавалерия. Ситуация складывалась отчаянная. Король, вняв советам Чалонера и Эдварда, отступил и, развернув коня, спешно направился прочь от злосчастного Вустера. Часа через два пути он вместе с сопровождающими наконец нагнал столь позорно бежавшую кавалерию, однако она по-прежнему находилась в столь невменяемом и подавленном состоянии, что рассчитывать на ее поддержку попросту не имело смысла.