– Как насчет дела Бонни-Брае? – поинтересовалась Сото, когда Босх закончил.
– Его придется отложить, – отозвался Гарри. – По крайней мере, пока. Нельзя терять время с Мерседом. К тому же я уверен, что Бруссар будет работать против нас. Наверняка он знает, что Мерсед умер и у нас есть пуля. Возможно, он уже следит за нами. Поэтому нам лучше заниматься только Мерседом и действовать как можно быстрее.
Сото выглядела разочарованной, но спорить не стала.
– А если я буду работать над этим в свободное время? – спросила она.
– В личное время ты можешь делать все, что хочешь, – ответил Босх, подумав. – У нас такие частные расследования называют «вечерним хобби». Хотя в твоем случае это вряд ли подходящий термин. Я понимаю, ты тоже не хочешь терять время. Тебе надо распутать «узел» и все такое. Но я должен быть уверен, что ты держишь под контролем дело Мерседа.
– Так и будет, Гарри. Обещаю.
– Ладно, тогда давай за работу.
По пути домой Босх снова повернул не на Вудро-Вильсон-драйв, а на Малхолланд, чтобы еще раз взглянуть на особняк Чарльза Бруссара. Он и сам не очень понимал, зачем ему это нужно. Шансы увидеть подозреваемого – а Босх мысленно уже считал его подозреваемым – были близки к нулю. Несмотря на это, он направился к бетонной крепости, где Бруссар уже не первый год укрывался от внимания публики и от руки закона.
Когда Босх добрался до северной смотровой площадки, уже стемнело. Парк закрыли до следующего утра, но у входа стояло несколько машин, а по окрестностям гуляло немало людей, любовавшихся видом вечернего города. Босх вышел на площадку и посмотрел на правый склон холма. Там из-за других домов виднелся выступавший далеко вперед угол бетонного особняка. Босх заметил свет за большими окнами, занимавшими всю стену от пола до потолка, и еще дальше, в нижнем уровне, небесно-голубой бассейн в форме человеческой почки. Но вокруг дома не было ни души.
Босх присел на скамейку и сделал вид, что наслаждается панорамой города вместе с другими туристами. Но на самом деле его мысли занимало только убийство Мерседа и те люди, которые платили за физическое уничтожение своих соперников или врагов. Безжалостные эгоисты, считавшие, что весь мир должен вращаться вокруг них. Гарри смотрел вниз и думал о том, сколько еще таких скрывается среди миллионов огней, мерцавших под его ногами в сумеречной дымке.
Позади раздался командный голос, и Босх, обернувшись, увидел местного охранника, который светил фонарем в лицо посетителям и объяснял, что парк закрыт и они должны немедленно покинуть территорию, если не хотят быть привлечены к суду как правонарушители. Он вел себя грубо и бесцеремонно, нахлобучив на нос широкополую рейнджерскую шляпу. Когда охранник подошел к Босху – единственному посетителю, не сбежавшему от его окриков, – Гарри показал свой жетон и сказал, что он на службе.
– Все равно вы должны уйти, – заявил охранник. – Парк закрыт.
Босх заметил на его форме планку с фамилией Бендер.
– Во-первых, уберите свет от моего лица. Во-вторых, я расследую дело и слежу за домом, который можно видеть только с этой точки. Я уйду через десять минут.
Бендер опустил фонарь. Похоже, он не привык к возражениям.
– Вас всех заставляют носить такие шляпы? – осведомился Босх.
Охранник молча уставился ему в лицо, и Босх ответил твердым взглядом. В тусклом свете, поднимавшемся от сиявшей внизу долины, Гарри видел, как на виске охранника пульсирует жилка.
– Полагаю, кроме жетона, у вас есть и какая-то фамилия?
– Разумеется. Гарри Босх. Отдел по расследованию убийств. Спасибо, что спросили.
Босх ждал. Его ход.
– У вас десять минут, – сказал Бендер. – Я вернусь проверить.
Босх кивнул:
– Вы меня успокоили.
Охранник удалился к лестнице, спускавшейся к автостоянке, а Босх вернулся к изучению бетонной крепости. Он заметил, что подсветка бассейна погасла. Встав со скамейки, Гарри перешел на край площадки. Обрамлявшая ее ограда была ему по пояс. Приблизившись к ней вплотную и перегнувшись через барьер, он смог лучше рассмотреть особняк Бруссара. Потом достал из пиджака маленький бинокль и поднес к глазам. Это позволило ему заглянуть в одно из освещенных окон. Он увидел большую гостиную с абстрактной картиной посреди гигантской стены и кухонный уголок, где у разделочного стола маячила женская фигура. Похоже, она что-то вытаскивала из посудомоечной машины. У дамы были темные волосы, но Гарри не мог разглядеть ее как следует. Он решил, что это Мария Бруссар, жена Чарльза, из-за которой и началась вся история.
У Босха зазвонил телефон, и он, отойдя от края пропасти и убрав бинокль в карман, ответил на звонок. Это была Вирджиния Скорняк.
– Прежде всего хочу поблагодарить за вчерашний ужин, – начала она. – Было очень мило, и мне понравилось.
– Мне тоже. Надо это повторить.
Последовала короткая пауза, как будто его слова принимали к сведению. Потом журналистка продолжила:
– Второй момент – тебя все еще интересует Чарльз Бруссар?
Босх несколько секунд смотрел на особняк, прежде чем ответить:
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что сегодня у меня выдалась свободная минутка, и я стала разбирать бумажный хлам, скопившийся на моем столе. Всякие пресс-релизы, приглашения на политические мероприятия и тому подобное. Я хотела просто разобраться на столе, но наткнулась на один пресс-релиз, посвященный сбору средств в пользу Зейаса, который завтра устраивает Бруссар.
– Завтра? У себя в доме?
– Нет, в «Беверли-Хилтон». Неизвестно, будет ли там сам Зейас, но скорее всего он появится и скажет несколько слов.
– Там нужен какой-то билет или приглашение?
– Мне – нет, я ведь пресса. А остальные платят пятьсот долларов за вход.
– Ты идешь?
– Вряд ли, хотя… если ты пойдешь, может, и я соберусь.
Босх задумался, как лучше поступить. Завтра вечером его дочь идет на фиктивную закупку алкоголя. Мэдди не хотела, чтобы отец позорил ее своим присутствием, но Босх все равно собирался прийти и следить за ней так, чтобы она об этом не узнала. Вряд ли командующий ими сержант будет столь же бдителен, как он, даже если ему придется все время держаться в стороне.
– Когда начало?
– В семь вечера, в зале Мерва Гриффина.
– Я буду поблизости и, может, зайду, чтобы на него взглянуть. Не против, если я отложу вопрос до завтра?
– Нет, конечно. Значит, ты все еще им интересуешься?
– Я не хочу говорить о деле. Мы заключили сделку, помнишь?
– Разумеется. Я не стану ничего писать, пока ты не дашь отмашку. Поэтому можешь все мне рассказать без опасений, что я это использую.
Босх направился в сторону лестницы. Разговор перестал ему нравиться, поскольку Скорняк начала переигрывать заключенный ими договор. Вчера на ужине они о нем не вспоминали.