Это было как удар, когда юноша, еле дыша, выскочил из очередной палатки и снова увидел перед собой наполовину вырытый ров. Они достигли края сиракузского лагеря. За земляным укреплением земля полого уходила вниз, к речке, где он недавно купался, – точнее, целую жизнь назад. Глаза Ганнона нашли брод; там скопилась масса солдат. Римляне еще не добрались досюда, но это не мешало трагедии разворачиваться дальше. Это было естественное узкое место, представлявшее наибольшую опасность. Люди уже гибли здесь. Всякое понятие о дисциплине исчезло. Сотни сиракузцев толкались и пихались, чтобы попасть на мелководье, где можно перейти и спастись от врага. Раненых и слабых оттесняли в сторону, где было глубоко, и те тонули там. Некоторые солдаты так обезумели в своем желании попасть к броду, что сражались друг с другом. Взлетали и опускались клинки, сухая земля обагрилась кровью. Тела падали лицом в реку, окрашивая воду алым. Раненые кричали. У Ганнона сжалось сердце. В такой сумятице людям не выжить.
Его глаз заметил движение на берегу. Десятки всадников устремились на восток. За ними он увидел сотни других – это была конница, которой удалось ускользнуть от врага.
– Смотри, – проговорил он с отвращением, – Гиппократ даже не пытается сражаться. Трусы бегут, бросив нас здесь.
Деон нахмурился.
– Грязный ублюдок.
– Точно.
Еще одна причина ненавидеть его. Боги, пусть он окажется в пределах досягаемости моего меча, лишь только раз!
– Пойдем ниже по течению от брода. Наш лучший шанс – переплыть реку. Ты сможешь?
– Постараюсь, командир.
– Ничего, я помогу тебе.
Деон благодарно кивнул. Держась вместе, они спустились по склону. Берег усеивало брошенное оружие. Раненые, кто уже не мог идти, протягивали руки в мольбе, прося у проходящих мимо помочь или прекратить их страдания. Стиснув зубы, Ганнон не смотрел на них. До реки было еще далеко, когда его внимание привлек вой ужаса сзади, из лагеря.
– Проклятье! – услышал он голос спутника, и у него самого горло сжало страхом. Сейчас весь берег превратится в бойню.
Из разных точек лагеря появились десятки легионеров. Они поступили так же, как чуть раньше Ганнон с Деоном, прорубив себе путь через палатки. Приказавший это командир – смышленый ублюдок, подумал Ганнон. До такого мог бы догадаться Квинт. «Может быть, и он здесь?» – мелькнула мысль. Но сейчас это не имело значения. Намерением римлян было опередить как можно больше бегущих сиракузцев, и у них это получилось. Страшная паника обуяла солдат, оказавшихся ближе всего к легионерам, и бурлящей неорганизованной толпой они бросились к броду. Давка там стала еще неистовее.
– Сними доспехи, – велел Ганнон Деону. – Будет легче плыть.
– Смотри, командир. – Тот вытянул руку.
– Что там?
– Вон, около солдата в беотийском шлеме. Бедная баба…
Ганнон наконец увидел, о ком говорил Деон, и его сердце чуть не остановилось. Примерно в трехстах шагах, на полпути между ними и римлянами, какая-то женщина склонилась над другой, пытаясь ее поднять. У нее были черные волосы, и ее фигура показалась знакомой. Ганнон похолодел от ужаса. Его возлюбленная осталась в Сиракузах. Ее не может быть здесь… Или может? Женщина взглянула на римлян, которых выстраивал их командир, а потом бросила отчаянный взгляд на реку. Ганнон злобно выругался. Это была Аврелия.
– Беги, – сказал он. – Спасайся.
– А ты не пойдешь? – недоверчиво спросил Деон. – Остаться здесь – умереть наверняка.
– Там моя женщина. Я должен остаться. – «Я не могу допустить, чтобы она умерла». – Беги! Да хранят тебя боги.
Деон понимающе взглянул и отсалютовал Ганнону, после чего повернулся и убежал.
С мечом в руке карфагенянин помчался к Аврелии. Странно, но было облегчением бежать в объятия смерти. Поток бегущих сиракузцев поредел, позволяя ему передвигаться быстрее, чем раньше. Многие из солдат даже не замечали, что он делает, а другие смотрели на него с недоумением; несколько человек сказали, что он сошел с ума. Ганнон не потрудился ответить им, сосредоточившись на женской фигуре.
Сверху донеслась команда на латыни:
– Сомкнуть ряды!
Другие голоса повторили ее. Юноше вновь стало страшно, когда он услышал, как стукнулись щиты, один о другой: сейчас римляне двинутся вперед… Ганнон ускорил свой бег. Безумный хохот сорвался с его губ, когда он заметил, как женщине удалось помочь сдвинуться своей подруге. Она не Аврелия. Он умрет зря. Из всех шуток, которые сыграли с ним боги, эта самая наихудшая.
Однако, приблизившись, Ганнон на мгновение испытал облегчение. Все-таки это Аврелия, и она помогала другой женщине. Та морщилась от боли. Она первой увидела его и что-то сказала Аврелии. Возлюбленная повернула голову.
– Ганнон! Как ты разыскал нас?
– Чистая случайность и солдат по имени Деон. – «Какого хрена вы здесь делаете?» – хотелось ему спросить, но вместо этого он проговорил: – Элира тоже здесь?
– Нет, она не захотела.
– У нее больше мозгов, чем у тебя. – Он кивнул на другую женщину. – Как тяжело она ранена?
– ВПЕРЕД! – раздалась команда на латыни.
Ганнон вздрогнул, но не оглянулся на римлян. Женщина с покорным лицом снова рухнула на землю.
– Кажется, у меня сломана левая нога. Я споткнулась и упала на вершине склона.
Карфагенянин посмотрел на ее ногу. Подкожное кровоизлияние окружало отвратительно распухшую икру. Дерьмо.
– Действительно сломана.
– Я говорила ей, чтобы оставила меня, – сказала женщина странно спокойным голосом.
Два красных пятна появились у Аврелии на щеках.
– Я не могу. Так нельзя. Она помогала мне с тех пор, как мы покинули Сиракузы.
Ганнон взглянул вверх по склону. Легионеры начали спускаться. В пользу его и женщин было лишь то, что у них больше возможностей для маневрирования. Римлянами руководят весьма здравомыслящие люди, рассеянно заметил он. Зачем бежать вниз, рискуя споткнуться? Сиракузцы никуда не денутся. Как и он с женщинами… Во рту стало совершенно сухо.
– Нам нужно уходить, иначе все мы погибнем, – прошептал юноша. – Я понесу тебя.
– Вы не сможете, – ответила женщина.
Ганнон увидел на ее лице страх – и надежду, – и протянул к ней руки.
– Смогу. Положу себе на плечо.
Ее лицо застыло во вновь обретенной решимости.
– Если вы меня возьмете, у нас никаких шансов. А без меня вы еще можете убежать.
Аврелия в ужасе посмотрела на нее.
– Мы не можем тебя бросить!
– Вы должны. Даже если переберетесь на другой берег, вам нужно будет бежать со всех ног. А со мною не сможете.
Ганнон прошептал Аврелии: