Вероятность застать жену у тещи была небольшой, но он зачем-то поехал к ее дому и почти не удивился, столкнувшись у подъезда с выходившей из него Жанной.
— Привет, — буркнул Новиков.
— Привет, — кивнула Жанна.
— Ты куда?
— А ты?
— Тебя искал.
Жанна вздохнула, направилась к стоявшей около подъезда лавочке, села, предварительно потрогав сиденье. Новиков постоял около жены, уселся рядом, подумав, что они сейчас напоминают чинную пожилую пару, которой нечем занять длинный день.
— Я только сейчас понял, что очень тебя люблю, — сказал он, не глядя на Жанну.
— Не любишь, Мишенька, — покачала она головой. — И никогда не любил. Тебе было все равно, где я есть и чем занимаюсь.
Вот Ивану не все равно. Поэтому он и требовал вчера от нее отчета. Он за нее волновался, а она бесилась от ненависти к Мише и унижала Ивана.
— Я не привык лезть в чужие дела, даже в твои, — не понял ее Новиков. Впрочем, Жанна и не ждала, что он поймет.
— И я тебя не любила. Знаешь, Миша, мне было очень больно. Больнее не бывает. Но не оттого, что ты спал с Викой, а потому что все об этом знают. Ты выставил меня в глупом свете, и это меня мучило. При настоящей любви мне было бы наплевать на всех вокруг, я мучилась бы из-за того, что Вика тебе дороже меня.
Жанна проводила глазами прошедшего мимо них парня. Она помнила его подростком, видела, приезжая к родителям, и сейчас удивилась, как быстро пролетает время. Жизнь проходит, а мы этого не замечаем.
Она всерьез собиралась мстить Мише. Зачем?
— Да кончай ты, — попросил Новиков. — Знаешь же, что мне наплевать на Вику…
— Знаю, — согласилась Жанна. — Я все о тебе знаю, а ты обо мне. Мы с тобой очень хорошие друзья. Отличные. Мы легко ссорились и легко мирились. А знаешь, почему? Потому что наши ссоры не трогали душу. Мы и компаньоны хорошие. А супруги плохие. Поэтому наш брак так легко и распался. Поэтому у нас и детей нет. Нам обоим их не хотелось, ни тебе, ни мне. Мы даже не заговаривали об этом. Жили себе в свое удовольствие.
— Мы все исправим, — пообещал он. — Вернись. Мне без тебя плохо.
— Нет, Миша. — Жанна поднялась. — Мы когда-то совершили большую ошибку. Мы друзья и друзьями нужно было оставаться. Мне понадобилось провести эту ночь одной, чтобы это понять.
Ей стало жалко Мишку, он к ней привык, и ему первое время будет трудно. Еще ей было жалко себя, прошедших лет и очень жалко злого и несчастного Влада Юрлова.
У трамвайной остановки Жанна остановилась, достала из сумки телефон, и в этот момент он зазвонил.
— Черт с тобой, — услышала она голос Ивана. — Я буду у тебя работать.
— Не надо, — засмеялась Жанна. — Мы поедем в Штаты, и ты будешь меня обеспечивать.
— Ты где? — Она так и знала, что он это спросит. И даже знала, что спросит требовательным тоном.
— Была у родителей, а теперь еду к тебе, — отчиталась Жанна.
Ей очень хотелось сказать, что ей тоскливо было без него этой ночью, но она, не дожидаясь ответа, отключилась.
Зря она считала, что отчитываться ей противно. Отчитываться — это здорово.
И неважно, что они с Иваном разные. Они, конечно, еще не раз будут обижать друг друга и ссориться, но они точно не допустят, чтобы обиды разъединили их невидимой стеной.
Она этого не допустит.
Убийца должен был как-то попасть в дом.
Лиза опять принялась просматривать видеозаписи, на этот раз с самого начала, с нуля часов. Ночью дом спал. Под утро приехала на такси подвыпившая пара, Лиза иногда встречала их вместе или поодиночке. Мужчина шел нетвердо, женщина что-то ему выговаривала.
Потом появился дворник, подметал дорожки, перемещаясь от подъезда к подъезду. Парень-таджик Лизе нравился, он был очень вежливым и жизнерадостным, широко и весело улыбался, и у Лизы каждый раз поднималось настроение от его улыбки. Впрочем, у нее и без того настроение редко бывало плохим. Вот смерть Влада Юрлова его подпортила.
Потом появились уборщицы. Но это уже попозже, когда из подъездов начали выходить первые спешащие на работу жильцы. Обошла подъезды со своей сумкой-тележкой почтальонша. Оставляла тележку у крыльца, заходила в подъезд и выходила.
От быстро сменяющих друг друга кадров заболели глаза. Лиза отнесла пустую чашку на кухню, снова сделала чай, выпила и вернулась к компьютеру.
Опять стала смотреть на дворника, на уборщиц, на выходящих из дома жильцов.
Женщины-уборщицы проводили в каждом подъезде минут по сорок. Убирали добросовестно, жильцы были довольны.
Лиза посмотрела на часы, постаралась переключиться на собственные дела, не смогла и снова уткнулась в экран.
Азиатки уборщицы походили друг на друга и фигурами, и жэковской униформой. Даже прически у них были одинаковые — сколотые на затылке волосы. Только у одной из женщин волосы оказались скрыты косынкой с козырьком. Лица ее почти не видно, козырек закрывает его от камеры.
Лиза опять прокрутила запись, на которой уборщица с козырьком входит в подъезд, а потом, стараясь ничего больше не пропустить, просмотрела записи со всех других камер.
От волнения перехватило дыхание. Лиза откинулась в кресле и закрыла глаза.
Уборщица в косынке с козырьком вошла в подъезд, когда он уже был убран. Вошла и не вышла оттуда.
Неужели полиция могла пропустить то, что заметила она?
Лиза скинула домашние тапочки, сунула ноги в мокасины, пешком поднялась до последнего этажа. Коридор, соединяющий подъезды, про который рассказывал Костя, был не таким чистым, как лестницы, но и не совсем запущенным. Чувствовалось, что хоть и не часто, но здесь убирали. Выходящие во двор небольшие окна вымыты, подоконники протерты. На одном стояла стеклянная банка из-под маринованных огурцов, служащая для кого-то пепельницей.
Женщина в жэковской униформе вошла в подъезд. Где-то ей нужно было переждать время.
Если, конечно, Лизино предположение верно.
Лиза прошла по всему дому, вернулась назад, опять начала обходить узкий коридор, заглядывая в неприметные двери на противоположной от окон стене. Двери вели собственно на чердак и, к счастью для женщины, маскирующейся под уборщицу, были не заперты.
Лиза в который раз посчитала выходы в подъезды, нашла тот, что ведет в бывший Владькин подъезд, спустилась к его квартире, позвонила в дверь.
— Юля, — спросила Лиза открывшую дверь девушку. — У вас домофон работает?
— Не знаю, — растерялась та. — Нам никто не звонил.
Домофон работал. Лиза спустилась вниз, услышала Юлин голос, опять поднялась к ее квартире. Ключ от щитка на лестнице они с Юлей нашли быстро, провода от домофона оказались соединены красной изоляционной лентой.