Уголок его губ приподнялся, но во взгляде застыла печаль.

– Ты… тебе не нужно все это. – Он вскинул на меня глаза, казавшиеся грозовыми тучами. – Ты молода, и у тебя вся жизнь впереди.

Я подняла брови.

– При чем здесь это, черт возьми? Ты мне дорог, Джейс. Очень дорог. Понятно? И я хочу быть с тобой. – Мои щеки горели, но я продолжала: – Это так очевидно, но ты сам делаешь выбор и накручиваешь себя, принимая какие-то нелепые решения, даже не спрашивая меня или не замечая, что я чувствую при этом.

– И что ты чувствуешь, Тесс? – Его челюсть налилась тяжестью, а в глазах полыхнула раскаленная сталь. – Ты действительно хочешь быть со мной? После того, что узнала обо мне? И ты думаешь, это разумно, если мы будем вместе? И у нас начнутся отношения? И как быть, если ты привяжешься к Джеку?

Я прижала руки к груди.

– Почему ты не хочешь, чтобы я к нему привязывалась? Кажется, ты говорил, что из меня получился бы…

– Ты собираешься уехать, Тесс. Ты ведь не будешь торчать здесь. И будь я проклят, если мальчишка пострадает только потому, что тебе захотелось перепихнуться.

Я вздрогнула и дернулась назад. Слезы уже поднимались в горле и жгли глаза. Неужели он действительно так думал? После всех моих признаний? После всего, что он сказал и сделал для меня? Выходит, он подвел итог и решил, что мною движет только желание переспать с ним?

Сознание того, что именно так он думал обо мне, оказалось еще больнее, чем его отторжение.

– Знаешь что, Джейс? – Мой голос дрожал, но я не могла молчать. – То, что у тебя есть ребенок, которого воспитывают твои родители, и даже то, что ты боишься произнести имя его матери, не могло бы оттолкнуть меня или заставить думать о тебе по-другому. Но это сделают твое отношение ко мне и твои идиотские умозаключения.

Глава 10

В пятницу Джейс не пришел в класс.

Не скажу, что я очень удивилась, когда не увидела Джейса на лекции по музыке периода барокко. Вчерашняя дорога обратно в кампус прошла в напряженном молчании.

Но все, что я сказала ему, было правдой. Да, меня оглушила новость о том, что у Джека есть ребенок. Я ожидала чего угодно, только не этого. Задним умом все крепки, и дел он, конечно, наворотил, что ни говори. Но я не изменила своего отношения к нему. Ладно. Может быть, отчасти. Не стану скрывать, отныне я смотрела на него другими глазами. Черт подери, он был отцом! Еще никто из моих знакомых не обзавелся детьми, но его история не отпугнула меня и не остудила моих чувств. Разве что теперь я понимала, что отношения с ним будут не из легких.

Но они в любом случае не обещали безоблачного счастья.

У него был маленький сын, которому однажды он, возможно, скажет правду, и любая девушка Джейса должна смириться с этим и быть готовой к такому повороту. Кто знает, окажусь ли я этой девушкой, но шанса он мне все равно не дал.

Как я и сказала вчера, больше всего меня обидело то, как он судил обо мне. Думал, что я посмею вмешаться в жизнь Джека, не сознавая, какую травму нанесет ему мой внезапный отъезд.

На обратном пути мы то и дело встречались глазами, и он тут же отворачивался. «Прощай» – единственное, что я услышала от него, выходя из машины. И больше ни слова.

Мое сердце сжималось от боли.

Джейс не звонил, и я не хотела, как в прошлый раз, первой протягивать руку, чтобы вновь столкнуться с его холодным безразличием.

Джек – мой сын.

Пусть я выглядела глупой, но мое сердце обливалось кровью, когда я думала о нем. Несмотря на его свинское отношение ко мне, он любил этого мальчика и страдал от собственного выбора, который он сделал, когда сам еще был ребенком.

Так же, как и мой выбор до сих пор преследовал меня.

И оставался открытым вопрос об отсутствующей матери, о которой Джейс категорически отказывался говорить. Где она? Живет ли где-нибудь по соседству? И резкость в его голосе – не от разбитого ли сердца?

В груди кольнуло, и мне захотелось отхлестать себя по щекам. Как я могла ревновать к безымянной женщине? Но за этим определенно что-то скрывалось – что-то большое и значимое, – и я не могла отделаться от мысли, что его нежелание вступать в серьезные отношения с девушками в большей степени связано с ней, а не с Джеком.

Но разве это имело значение?

Он назвал меня своей ошибкой и, хотя был настолько честен со мной, что признался в самом сокровенном, по-прежнему видел во мне лишь озабоченную пустышку. Да, я понимала, почему он отталкивал меня, но это не изменило финала.

Не надо было поддаваться его поцелуям. Ведь я догадывалась, что ничего хорошего из этого не выйдет, но сердце все равно сжималось, когда я поглядывала на пустующее место рядом со мной. Прошлой ночью я почти не сомкнула глаз, и к утру обида уже поселилась во мне и пустила глубокие корни. Мои чувства и мысли спутались в грязный ком.

Но что теперь?

А теперь я негодовала.

Не я полезла к нему с поцелуями – вчера или год назад. И не у меня имелись причины остерегаться серьезных отношений. Проблемы были у него, и это он выкидывал фортели, то выворачивая меня наизнанку своими ласками, то грубо отталкивая.

Я не могла похвастаться богатым опытом сексуальных и дружеских отношений, но даже моих скромных познаний хватало на то, чтобы уловить его влечение ко мне еще до поцелуя. Его тело говорило об этом, когда он обнял меня, пока мы кормили Молнию. И еще я знала, что похоть и чувства – совершенно разные вещи.

Черт возьми, похоть нападала на меня раза три в неделю, в зависимости от того, кто попадался мне на глаза.

Да, у него был сын, но это не означало, что он закрыт для отношений – и Джейс хотел меня. Но стояло ли за этим большее?

Да, пожалуй. Он подыскал мне новое волнующее увлечение и как горячо убеждал меня в том, что в случившемся с Кэмом нет моей вины – это тоже много значило. Выходит, я ему не безразлична, верно? Да, верно, но только потому, что я – сестра Кэма… черт побери.

Злость покалывала кожу, и я заерзала на сиденье, до боли сжимая авторучку, так что треснул колпачок. Я сознательно разжигала в себе пламя, пока оно не превратилось в огненный шар гнева. Гнев лучше, чем обида.

Черт, еще больше бесило то, что мне грозил незачет по музыковедению, потому что последние полчаса я страдаю из-за этого болвана.

– Период барокко характеризуется созданием тональности, – вещал профессор Гибсон. – Тональность – это язык музыки, иерархически централизованная система на основе консонирующего трезвучия.

Что-что?

Пропустив мимо ушей больше половины лекции, я никак не могла врубиться, о чем говорит Гибсон, и моя растерянность лишь усиливалась нарастающим потоком информации.

– Среди наиболее известных композиторов периода барокко – Иоганн Себастьян Бах…