Вдали от него мои способности восстанавливались, я могла контролировать разодранные в клочья эмоции.
Тем не менее желание уже загадалось, и мир принялся тасовать карты, подбирать пазлы для создания картинки, для осуществления задуманного.
Дорогая Маша, не буду утруждать вас длительным описанием сказочного действа, свидетелем которого я оказалась. Тем более не пройдет и года, как вы сами станете свидетелем добровольного помешательства.
Представьте себе ежесекундно рассыпающиеся и вновь рождающиеся картинки калейдоскопа. Суматоху, смех, непрекращающиеся антрепризы, буффонады и пантомимы бессмертной комедии дель арте, сопровождающие гостей города начиная со Славянской набережной, продолжающиеся под кружевными арками Дворца дожей на Сан Марко и заканчивая рынком Риальто.
Хитрый проказник Арлекин, дурак и прохвост, под руку с Пульчинелло незлобиво задирали похожих, вовлекали их в импровизированные сценки, смешили, а потом милостиво позировали для фотографий.
Своенравная Коломбина прохаживалась под руку с венецианским купцом Панталоне в сопровождении умного слуги Бригеллы.
На каждой улице менялись труппы, персонажи и костюмы, а с ними менялся и смысл разыгрываемых сценок, так что постепенно я потерялась в сюжетах увиденных пантомим и клоунад.
Звуки музыки, гитар, мандолин, виол и скрипок слышались из каждого переулка старого города.
На фоне лицедейства клоунов существовали Великие Маски, стоящие отдельными группами, парами или в одиночестве.
Как посланцы другого, параллельного мира, как выходцы из края сказочных снов. С удовольствием позирующие, замирающие на время фотосессии в грациозных позах, молчаливые гонцы потусторонности. Они снисходительно наблюдали за нами сквозь миндалевидные прорези и хранили вечную, никем не разгаданную Тайну.
Находясь с Гаем, я не слышала мыслей окружающих меня людей, не плыла по волнам их настроений. Все мои эмоции и чувства были сосредоточены на спутнике, все потоки замкнулись на его оболочке. Словно волшебная бамбуковая трость, прикоснувшаяся к руке, превратила меня в другого человека.
Я стала обычной женщиной, какой мечтала быть всегда. Гай, подобно фильтру, глушил проявления тонкого мира, был их естественной преградой.
Я наслаждалась покоем, тишиной, чувством полета, царившим в душе. Я влюблялась в него с каждым днем все сильнее.
Странный человек становился все ближе и желаннее. Пасьянс потихоньку складывался.
Он познакомил меня со своей Венецией, годами исхоженной им, открывшей все свои тайны.
Горбун Риальто, символ мрачного Средневековья, навеки застывший на крошечной пьяцетте [18] . Гай, перегнувшись через перила, похлопал его по плечу как старого знакомого и что-то прошептал на ухо.
Замысловатые нехоженые мосты, спрятавшиеся от туристов среди старых кварталов. Один из них — особенный, он носит название Моста Чудес, в честь любви, которую испытал красивый юноша к скромной невзрачной девушке с сердцем королевы.
Тайными тропами Гай водил меня по маленьким, притихшим в февральском влажном сумраке кампьелло — площадям среди затерянных переулков.
Петляя в лабиринте улиц, мы добрались до дома сердцееда Джакомо и пересели на катер, чтобы увидеть Палаццо Дарио, завершающий коллекцию любимых мест Гая. Дворец, убивающий своих владельцев. Заброшенный, пугающий мертвой красотой дом с зеркальными арочными окнами, в которых отражались проплывающие по студеному февральскому небу облака.
По слухам, его нынешний хозяин, богатый американец, продался дьяволу с потрохами и поэтому до сих пор жив. Как бы то ни было, ни одна живая душа не осмеливается поселиться во дворце, ставни прочно заколочены, дом необитаем.
Светлейшая Венеция полна неразгаданных тайн.
Гай Лэндол был одной из них.
Мы могли разговаривать молча, потому что знали ответы друг друга. Такой теснейший контакт существовал у меня лишь с Ириной, а теперь ее место занял прекрасный незнакомец, о котором к вечеру третьего дня я знала все…
Или почти все. Не считая одной страшной тайны, спрятанной, как в ящике Пандоры, в затерянных переулках его души. Разгадав этот секрет, можно проститься с рассудком.
Все участники ежегодного паноптикума подразделяются на три основные группы. Первую, самую немногочисленную, составляют коренные жители островной Венеции, для которых карнавал является одной из статей дохода и одновременно причиной головной боли. Большинство из них занято в сфере обслуживания. Они являют здравомыслящее зерно происходящего массового помешательства, его стабилизирующий фактор.
Вторую, основную часть представляют собой праздно шатающиеся гости, стекающиеся в обезумевший на время город со всех концов света. В зависимости от материального благополучия и желания они являются зрителями и хроникерами преображения либо же его непосредственными участниками. Арендуют предлагаемые в отелях костюмы и маски, присутствуют на многочисленных традиционных балах и мероприятиях.
И, наконец, третья, обособленная каста сильных мира сего. Заболевшие карнавалом богатые эстеты и ценители красоты, состоящие в закрытых ассоциациях и клубах, проводящие подобные мероприятия по всему миру и тратящие баснословные средства на фантазии знаменитых мэтров от кутюр на дизайн и пошив костюмов, с каждым разом все более изысканных.
За ними из года в год сохраняются номера в самых лучших отелях города. Резервируются места на публичные и закрытые мероприятия в рамках празднества. Они являются лицом и душой карнавала, его движущей силой, его иконами, без которых само существование феерического и мистического действа окажется бессмысленным.
Гай принадлежал именно к этой касте.
Сопроводив его на официальный прием в «Папавафа», переместившись на следующий вечер в легендарный «Даниэли», продолжив костюмированное веселье на прогулке в гондолах по бесчисленным тенистым каналам, я наблюдала особый ритуал общения посвященных. Казалось, мой спутник знал абсолютно всех собравшихся участников праздника, вне зависимости от того, надеты на них маски и костюмы. Чуть позже, устав от лицедейства и грациозных поз, аристократы сменили фантастический наряд на привычный для приемов смокинг или коктейльное платье, оставив на лице лишь намек на таинственность, провоцирующую на сомнение полумаску.
Принадлежность к особому, другому миру выдавала Гая с поличным. Он и тайна были неразделимы как брат и сестра, и с первых минут знакомства я попала в рабство, заблудилась в лесу подобно Гензелю и Гретель, следуя рассыпанным крошкам.
Умело расставленная ловушка захлопнулась.
«Я скрылся под одеждой и маской клоуна. Мои мысли, намерения, действия неожиданны. Я умею постоянно перевоплощаться и со смехом делать то, что многим может показаться запрещенным и непристойным. Любить, не любя…» — сказал невенчанный король Венеции, ее великий и бессмертный певец [19] .