Маша улыбнулась. После пережитого потрясения ей совершенно расхотелось спать. Она тихо открыла молнию на сумке, достала подаренный экземпляр рукописи Клайва и, стараясь не шуметь, прошла в гостиную.
Включив ночник над диванчиком, погрузилась в чтение.
…Стоит сразу сказать, что девочка, принятая на свет госпожой Региной, с первых мгновений жизни уже лишилась не только матери, но и отца. Вильгельм отказался от ее воспитания, исподволь обвиняя ребенка в смерти любимой жены.
Не успела малышка появиться на свет, как он в тот же час передал ее кормилице, жившей по соседству крестьянке Хильде, рожавшей каждый год по ребенку, на радость себе и мужу, лесорубу Урсу. Благо, что в соседской семье количество родившихся девочек не превышало количество мальчиков. Так у Кристины Кляйнфогель появилось три молочных сестры и четыре брата.
Но никакой любви и привязанности между ней и названными родственниками не наблюдалось и не могло быть. Кристина с самого рождения жила в другом мире, отличном от мира обычных людей. Воля Создателя было такова, что маленькая девочка с момента осознания сущего видела другую реальность. Никому из окружающих взрослых и детей было не под силу разгадать ее тайну. Малышка удивлялась, почему матушка Хильда не замечает притаившегося за молочным кувшином маленького проказника, мальчика величиной с мизинец в красном кафтане и шляпке из лепестков шиповника. Она огорчалась, что ее братья и сестры не видят красивых девушек в прозрачных платьях из паутины, собирающихся на цветущей полянке за их домом, поющих песни, ткущих тончайшие кружева, вытягивая липкие нити из паучьего гнезда и украшая их жемчужными каплями росы.
Первое время наивная болтушка не давала прохода кормилице и ее детям, указывая пухленькими пальчиками то на темный угол сарая, где лежала обычная конская сбруя, то на заросшую паутиной притолоку, то на клубки смотанной разноцветной шерсти, уверяя, что везде спрятались маленькие человечки, которые строят рожицы и зовут играть.
Матушка Хильда жалела блаженного ребенка, зато ее дети Кристину ненавидели, она стала всеобщим изгоем. Старшие, Марта и Густав, в отсутствие матери часто издевались над доверчивой глупышкой.
Устав от бесконечных дразнилок, тумаков и щипков, бедняга научилась находить укромные уголки, куда никто не смел сунуться. Одним из таких уголков стал темный пыльный чулан под лестницей. Там фрау Хильда хранила ненужный и полузабытый хлам, рассчитывая когда-нибудь продать его кочующим цыганам за горсть мелочи. Сама она в захламленный чулан в поисках забытой вещи обычно не совалась, опасаясь поплатиться сломанной рукой или вывихнутой ногой.
И лишь Кристина, как мотылек, могла впорхнуть в сырую тьму и проскользнуть в самый дальний закуток, где можно было ощутить себя в полной безопасности. Там, у маленького слюдяного окошка, девочка создала свой сокровенный мир. Она отгородила дырявым покрывалом угол чулана, освещенного тусклыми лучами солнца, еле пробивающегося через слюду. Натаскала немного сухой соломы и устроила уютную норку — убежище для себя и немногочисленных кукол. Одна из них была подарена отцом, других она сотворила сама из березовых полешков, нарядив в лоскуты и неумело, как получилось, нарисовав углем большие глаза и смеющиеся рты. Они всегда улыбались маленькой девочке, даже когда ей было грустно и тоскливо, и рассказывали ей только веселые истории.
Как-то раз мерзкий Густав пытался вытащить ее из тайника, но дальше полки, уставленной медной посудой, покрывшейся от старости ядовитым зеленым наростом, ему пройти не удалось. Кристина, увидев в просвете двери его темный силуэт, от ужаса, что сейчас неминуемо получит тумаков, зажмурилась. Забившись в самый угол, прикрыла голову руками и молила, молила только об одном: «Испугайся! Поди прочь, злобный карлик Густав! Испугайся! Поди прочь!»
И в этот момент раздался нарастающий грохот падающих с полок на голову нечего не ожидающего проказника буро-зеленых плошек, котлов, кастрюль, сковородок, а потом — возможно, это ей показалось, но нет — старые вилы сорвались с крюка и стали угрожающе надвигаться на обезумевшего от ужаса сводного братца.
Густав пронзительно заверещал, словно испуганная девчонка, и стремглав бросился прочь, голося, что домовой набросился на него с вилами, а маленькая Кристина стояла за спиной у старика и зло посмеивалась! Ведьма!
— Она — ведьма и дочь ведьмы!
Кристина, услышав тогда эти слова, впервые подумала: «А почему бы нет? Если такова на тебя управа, мерзкий братец, то я буду и впредь пугать тебя!»
С того самого дня она впервые почувствовала связь с потаенным миром.
Ей помогли друзья. Кто, как не Старик, будучи невидимым для обитателей дома, но порой играющий в чулане с Кристиной в наперстки, поднял вилы на гадкого Густава?
А разве не маленький модник в красном кафтане легким движением тросточки скинул с верхней полки тяжеленный медный казан, повлекший за собой лавину падающей посуды?
Это были ее тайные защитники, только с ними одинокая девочка могла разговаривать, жаловаться на обиды, слушать истории из Запредельного Мира. Они уводили ее в страну фантазий, волшебный мир гномов, альвов [37] , троллей и фей.
Но тайные друзья не всегда успевали прийти на помощь малышке, и порой с ней случались настоящие неприятности.
Это произошло в мае, когда Кристине исполнилось семь и она вместе с сестрами играла за околицей в прятки. Марта, крупная девочка двенадцати лет, вызвалась водить и спряталась за сосной.
В круге оставались Кристина и две погодки, Клара и Беттина. Марта только начала считать, как дети бросились врассыпную. Двойняшки, взявшись за руки, побежали за поваленные недавним ураганом деревья, а Кристина, оставшись одна, вначале растерялась, но, спохватившись, стремглав бросилась к ручью, чтобы спрятаться за высоким сухим тростником, густо растущим вдоль берега.
Но стоило ей там затаиться, как до ее слуха донесся тихий напев. Девочка изумленно повертелась по сторонам, но никого не увидела. Проследив за плывущим по поверхности воды кленовым листом, остановившимся у небольшого камня, заметила на нем маленькую полупрозрачную фигурку девушки. Существо насвистывало красивую мелодию, похожую на перезвон крошечных колокольчиков.
Так она встретила речную Гозель. Тогда, увидев ее впервые, Кристина не могла оторвать глаз от неземной красоты. У феи, ростом не выше локотка, была точеная фигурка, отливающая перламутром на весеннем солнце; длинные золотые волосы плыли по течению ручья, походя на диковинные водоросли, прелестное личико с изумрудами глаз светилось радостью.
Остроконечные, прозрачные, как у стрекозы, крылышки, сложенные за спиной, Кристина не сразу заметила. Лишь приглядевшись, можно было различить их мерцающее сияние.
Дивное создание, увидев, что за ней наблюдают, сверкнула зелеными глазками: