Выскочив на площадь, Кристина заметила лишь галдящую людскую толпу, окруженную любопытной стайкой детей, подпрыгивающих и старающихся протиснуться сквозь стену зевак. Некоторые маленькие хитрецы, опустившись на колени, успешно пробирались в центр между ног толкающихся взрослых.
Не мешкая ни минуты, Кристина подскочила к гудящей словно рой пчел толпе и, последовав примеру малышей, ужом проскользнула в центр. Там пристроился пестрый шатер, возвышающийся над повозкой. Балаган странствующих кукольников давал представление, которое приносило столько радости зевакам, большим и малым, радостно смеющимся и улюлюкающим с горящими от восторга глазами. Артисты разыгрывали сценку про скупого священника, собирающего подати у паствы и не брезгующего похлопать по круглому заду то аппетитную вдовушку-торговку, то наивную пастушку.
Зрители приветствовали смелые шутки бродячих артистов, не боясь сравнивать кукольного сборщика податей с его алчным прототипом — отцом Казимиром, протоиреем местной церкви, прославившимся на всю округу не только невероятной жадностью, но также похотливостью и чревоугодием.
Люди веселились от души над нелепыми причудами марионеток.
Кристина забыла, сколько времени она, периодически сгибаясь до земли от хохота, простояла перед лоскутной сценой.
Но вот представление закончилось. Появившийся из-за ширмы кукольник, держа болванчиков в обеих руках и одновременно склоняя деревянные головки глупца-священника и толстой грудастой торговки, вежливо раскланялся перед нежелающими расходиться зеваками. И тут только девушка вспомнила, что так и не выполнила наказ Вильгельма и не купила закончившиеся у отца эмали. Вежливо раздвигая зрителей, она выбралась из толпы и протянула руку к поясу.
И похолодела. Ее кошелька не было, остался лишь небольшой лоскуток срезанной ткани, которым он был закреплен. Кристина обернулась несколько раз вокруг, но нет, никого рядом уже не было. Удачливый воришка давно скрылся с глаз, довольный немалой добычей, уведенной из-под носа простушки, которая, разинув рот, забыла обо всем на свете.
От ужаса у Кристины все поплыло перед глазами. Что скажет отец? Он впервые доверил ей одной отправиться в Марцелль, он поверил, что она стала взрослой. А что теперь? Как она признается ему в краже?
Горькие слезы обиды и раскаяния застили Кристине глаза. Она, не обращая внимания на расходящуюся толпу, опустилась на мостовую. Что же будет? У нее не осталось денег даже на обратную дорогу в Фогельбах, не говоря уже о ночлеге у Дитриха.
Бедняга зарыдала от обиды и злости на саму себя.
Так и сидела она у подножия ярмарочного дерева, обхватив колени и сжавшись в комочек, прямо на грязных булыжниках мостовой. Как вдруг…
— Что-то я не вижу приказа бургомистра об открытии нового фонтана посреди рыночной площади. А ты, Хассо? Эй, девушка, ты затопишь нас. Всех смоет в окружной ров, — послышался на смешливый голос.
Кристина испуганно подняла голову и увидела нависшие две над ней темные фигуры. Черты лица она не смогла разглядеть из-за слез.
— Ну-ка, красавица, вставай!
Один из незнакомцев протянул руку. Ее внимание привлек странный браслет, две серебряных полоски которого были скреплены друг с другом переплетенными змейками. Они напомнили ей кулон, украшавший шею ее подружки-куклы. Протерев заплаканные глаза, Кристина разглядела, что змеиные тела заканчивались оскаленными волчьими головами, служившими украшением замка.
Опираясь на любезно предложенную руку, Кристина поднялась, смущенно растирая слезы по щекам и не имея сил отвести взгляда от улыбающегося молодого человека.
Он был немногим старше ее. На голову выше, стройный, широкоплечий, держался величаво, был одет хоть и небрежно, но богато и со вкусом.
Крашеный жакет из мягкой дубленой кожи красовался поверх широкой, распахнутой на груди рубахи из тончайшего тосканского сукна. Широкий пояс на бедрах, отделанный дорогими серебряными вставками, изображавшими волков, — такие обычно продают на ярмарке в Фрайбурге приезжие купцы из Аппенцелля, — с обеих сторон был утяжелен ножнами и выдавал в своем обладателе любителя охоты. Красиво очерченный подбородок украшала выстриженная на испанский манер бородка.
Прямой точеный нос, нежные губы со слегка заметным пушком завершали портрет молодого богатого повесы.
Господин изящным жестом откинул с лица темные волосы, растрепанные от ветра. Его золотисто-карие глаза смеялись.
«Я хорош собой, не правда ли?»
«О да!»
Кристина смутилась, потупила покрасневшие от слез глаза, позабыв о страшной потере. Лишь одна мысль терзала ее душу: «Я ужасно выгляжу, опухла от плача, как неловко перед красивым господином».
— Позвольте мне назвать свое имя и осмелиться спросить ваше. И лишь потом узнать причину горьких слез. Михаэль по прозвищу Люстиг к вашим услугам! — произнес молодой человек и нарочито низко, шутовски поклонился, дотронувшись рукой до булыжников на мостовой.
Бедняга смутилась от увиденного. Чувствуя, что краска заливает ее лицо, поспешила представиться сама:
— Кристина Кляйнфогель по прозвищу Маленькая Птичка из Фогельбаха, к вашим…
— Ух ты! — громкий смех прервал ее приветствие. — Ну что же, будем знакомы, Маленькая Птичка по имени Кристина. Не ожидал встретить тебя так скоро. Много наслышан о твоей красоте. И слухи эти оказались правдивы.
Люстиг отступил на шаг, с интересом разглядывая девушку.
Странное чувство нахлынуло на обоих. Души их взмыли в небеса легкими перышками и закружились на волнах ласкового ветра. Засияло солнце, и все вокруг заискрилось радужными переливами. Кристина открыла свое сердце новому знакомому. Михаэль бережно взял его и прикоснулся к нему губами. И в тот же миг их души-сердца-тела оказались привязаны друг к другу крепчайшей нитью — ни уйти, ни разорвать!
Волшебство длилось недолго.
— А это мой сводный брат Хассо, — Михаэль обнял за плечи стоящего рядом с ним молчаливого паренька с коротко остриженными, торчащими, словно ежовые иголки, волосами и шутя подтолкнул вперед.
Споткнувшись о булыжник мостовой, Хассо чуть не налетел на испугавшуюся и отскочившую от него Кристину, смущенно закашлялся и поспешно отступил в сторону. Прозрачные глаза его мрачно сверкнули. Грубоватое лицо, сохранившее следы недавно пережитой оспы, побагровело от стыда. Хассо не любил быть смешным, тем более в присутствии привлекательных незнакомок. Спрятав смущенный и недовольный взгляд под кустистыми бровями, он глухо произнес:
— Госпожа, посмотрите, это не ваша потеря? — И протянул Кристине завернутый в рваные тряпицы предмет.
Девушка с опаской взглянула на странную находку и радостно вскрикнула, признав в ней свой срезанный с пояса кошелек. Она протянула к нему руку и в тот же момент с ужасом отдернула ее. Пальцы Хассо, державшие кошелек, были покрыты следами запекшейся крови.