Ученые давно спорят о том, действительно ли другие живые существа обучаются в том смысле, какой вкладываем в это понятие мы, люди, однако уже сейчас имеется немало весьма убедительных подтверждений этой гипотезы. Например, в книге The Pig Who Sang to the Moon («Свинья, которая пела на Луну») исследователь Джеффри Муссаиф Мэссон рассказывает о свинке, которая каждое утро ходит купаться, обожает находиться в компании детей (особенно если ей чешут животик), а в полнолуние смотрит на небо и издает звуки, похожие на пение [76] .
Можно вспомнить и об умном вороне по имени 007. В ходе эксперимента, проведенного доктором Алексом Тейлором, птица разгадала сложную головоломку и, преодолев целых восемь преград – каждую задачу надо было решать определенным способом, – добралась до пищи, надежно спрятанной в контейнере [77] . Но, возможно, самым известным является случай Коко, гориллы, которую в фонде GorillaFoundation обучили американскому языку жестов. Коко освоила свыше тысячи жестов, сама создавала составные сигналы для передачи новой информации и проявляла явные признаки понимания разговорного английского [78] .
Некоторые животные по обучаемости даже опережают человеческих младенцев. Та же Коко, например, доносила до окружающих свою точку зрения гораздо эффективнее, чем подавляющее большинство новорожденных детей. Однако люди довольно быстро начинают демонстрировать качества, отличающие их от других живых существ на Земле. Я говорю о символическом мышлении, наиболее ярким проявлением которого является язык. Как минимум в одном фундаментальном аспекте люди разнятся со всеми остальными обитателями планеты: мы не просто живем в этом мире, как другие биологические виды, а, в отличие от них, воспринимаем его сквозь призму своих идей и ценностей, существенно влияющих на то, как мы видим в нем себя и окружающих. Именно сила воображения, креативность и еще ряд черт присущи исключительно гомо сапиенс.
Взрослея, ребенок осознаёт, что он, как и любой человек, живет в двух мирах. Я уже говорил о них ранее: это мир других людей, материальных объектов и событий и ваш внутренний мир, мир вашего самосознания. И сложнейшая и важнейшая задача каждого из нас – постичь смысл обоих миров и понять, как они взаимосвязаны.
Находясь в тесном контакте с людьми, мы неизбежно влияем на образ мышления и чувства друг друга. Мы совместно вырабатываем общие способы бытия, ценности и правила поведения. Когда дети растут, они впитывают способы видения и мышления, встроенные в языки, на которых говорят они и окружающие их люди, и приобщаются к ценностям и образу жизни своих сообществ. За время своего существования человечество совместными усилиями создало сложные языки и организованные системы мышления, абстрактные теории и практические технологии, изысканные художественные формы и замысловатые культурные практики. По сути, мы в буквальном смысле строим миры, в которых живем, при этом зачастую очень резко критикуя миры, населенные представителями других культур.
В своей книге «Образование против таланта» я рассказываю о разных органах чувств человека (их, кстати, более пяти) и сравниваю их с органами других биологических видов, порой умеющих воспринимать аспекты окружающего мира, которых мы с вами даже не замечаем. Зато мы, люди, наделены величайшим даром осмысливать окружающий мир и действовать в нем методами, радикально отличающимися от используемых остальными обитателями планеты. Мы думаем и передаем свои мысли о мире всеми способами, которыми воспринимаем и ощущаем его. Мы мыслим звуками и образами, движениями, словами, числами и всеми прочими способами, возможными во всех этих разнообразных «режимах». Мы мыслим метафорами и аналогиями, рассуждаем и сопереживаем, размышляем и предполагаем, воображаем и творим.
Одна из отличительных особенностей человеческой жизни – потрясающее многообразие индивидуальных талантов, интересов, темпераментов и характеров. Неудивительно, что психологи и представители других наук о человеке все время стараются дать им четкое определение и классифицировать. Наиболее влиятельной на данный момент считается теория интеллекта IQ. Согласно ей, каждый из нас обладает конкретным объемом врожденного интеллекта, который можно без труда оценить, присвоив ему тот или иной коэффициент. Я уже неоднократно говорил о недостатках этой теории и поэтому не стану долго распространяться на эту тему, дабы не испытывать ваше терпение [79] . Только скажу, что это на редкость упрощенная и вводящая в заблуждение концепция невероятного богатства и разнообразия человеческого интеллекта.
Были попытки создать и более всеобъемлющие теории интеллекта, среди которых одной из самых влиятельных считают теорию множественного интеллекта Говарда Гарднера. Сам Гарднер называет предложенную им концепцию «критикой стандартного психологического взгляда на интеллект, предполагающего наличие одного-единственного интеллекта, который можно достаточно точно оценить с помощью IQ или прочих тестов, требующих коротких ответов на серию вопросов». Основываясь на свидетельствах из самых разных источников, ученый утверждает, что люди обладают целым набором относительно дискретных интеллектуальных способностей. Точнее говоря, он выделяет восемь видов интеллекта и высказывает предположение, что каждый из нас располагает их уникальной комбинацией [80] .
Теория множественного интеллекта широко обсуждалась и опровергалась, предлагались альтернативные идеи. Она и другие концепции многообразия человеческого разума подвергались и подвергаются резкой критике. Но это нормально. Некоторые критики оспаривают их структуру – почему, например, должны быть три формы интеллекта, а не, скажем, четыре, восемь или десять? Другие указывают на то, что все эти теории не подтверждены никакими научными доказательствами и что пока это не будет сделано, мы должны относиться к ним как к дискуссионным и условным. Оба направления критики, безусловно, обоснованны. Научный прогресс, как утверждал британский философ Карл Поппер, нелинеен [81] . Он базируется на «домыслах и опровержениях». Любое суждение, каким бы замечательным оно ни было, находится в ожидании еще лучших учений или доказательств, которые его подкрепят, оспорят или опровергнут.
Что мне кажется в данном случае любопытным, так это то, что, по мнению некоторых критиков, раз эти конкретные теории множественного интеллекта пока научно не доказаны, значит, этих доказательств не существует в природе. А это, конечно же, не так. Несколько лет назад я встречался с одним высокопоставленным чиновником из Северной Европы; встреча проходила в его кабинете. Этот человек, весьма скептически настроенный по отношению к идее интеллектуального многообразия, спросил меня, чем бы я мог подтвердить ее правоту. Мы сидели за роскошным резным столом красного дерева в здании постройки XVIII века, в комнате, отделанной дубовыми панелями. На стенах висели картины в стиле модерн; на подставке стоял большой телевизор с плоским экраном, настроенный на круглосуточный новостной канал; на столике из стекла и стали мерцали два компьютера Apple; пол покрывал красивейший ковер ручной работы. За спиной чиновника высились полки, заставленные романами и поэтическими сборниками в кожаных переплетах. Тихо звучала музыка Моцарта. Все это были наглядные свидетельства чрезвычайного разнообразия человеческого интеллекта и способностей. «Посмотрите вокруг, – сказал я, – и прислушайтесь. Многогранность интеллекта повсюду». Мой собеседник, похоже, был искренне потрясен.