– Отец, Том никогда не будет вам худым сыном – я знаю, что он не будет.
Мистрис Теливер не было в комнате (она смотрела за приготовлением ужина), и сердце мистера Теливера было тронуто; Магги, поэтому, никто не бранил за книгу. Мистер Райдэ спокойно поднял ее и стал рассматривать, между тем, как отец хохотал с некоторым выражением нежности на его суровом лице и ласково трепал свою девочку по спине, держа ее за руки между коленями.
– Как, нельзя худо говорить про Тома? Э!.. – сказал мистер Теливер, смотря на Магги прищуренными глазами, потом обращаясь к мистеру Райлэ, он прибавил тихим голосом, как будто Магги не могла расслушать:
– Она пони мает, как нельзя лучше все, о чем говорят. Послушали бы вы, как она читает: так и режет, будто все знает наперед, и всегда за своею книгою. Нехорошо, нехорошо, продолжал мистер Теливер печально, сдерживая эту предосудительную, по его мнению, гордость: – женщине не для чего быть такой способной: не доведет это до добра – я уверен. Помилуй Господи! здесь гордость снова взяла свое: она читает книги и пони мает их лучше многих больших.
Щеки Магги зарделись от волнения. Она думала: теперь мистер Райлэ почувствует к ней уважение; очевидно, до сих пор, он не обращал на нее никакого внимания.
Мистер Райлэ перевертывал страницы книга; она ничего не могла прочесть на его лице с высокими бровями; но вот он посмотрел на нее и сказал:
– Пожалуйте-ка, скажите мне что-нибудь про эту книгу; вот и картинки: что они представляют, рассказывайте.
Магги, покраснев до ушей подошла, однако ж, без принуждения подошла к мистеру Райлэ и взглянула на книгу: потом, с жадностью схватив ее за угол и отряхнув назад свою гриву, она – сказала:
– О! я расскажу вам, что здесь представлено. Это ужасная картинка – неправда ли? Но меня так и тянет к ней. Это – старуха в воде – колдунья, ее бросили в воду, чтоб узнать колдунья ли она; поплывет она – колдунья, а потонет и умрет – ну, так она невинна и просто себе бедная, полоумная старуха. Но какая же ей от того будет польза, если она потонет? Разве, я полагаю, она пойдет на небо и Бог вознаградит ее. А этот ужасный кузнец, который стоит подбоченившись и хохочет – о! неправда, ли какой он урод? Я вам скажу, кто он такой. Это на самом деле черт (голос Магги сделался громче и выразительнее), а не кузнец; потому что черт принимает форму злых людей и ходит везде и наущает людей делать худое, и чаще всего является он в форме худого человека, потому, знаете, если б люди видели, что он черт, так они убежали бы от него и он не мог бы заставить их делать, что ему угодно.
Мистер Теливер внимал с немым удивлением объяснению Магги.
– Что это за книга? – воскликнул он, наконец.
– История черта Даниэля Дефо, книга совсем не для ребенка, – сказал мистер Райлэ. – Как она попалась между вашими книгами. Теливер?
Магги, казалось, была огорчена и обескуражена.
– Это одна из книг, – сказал ее отец: – которые я купил на распродаже вещей Портриджа. Все они были в одинаковых переплетах; переплет, видите, хороший: я и думал все это книга хорошие. Между ними вот «Благочестивая жизнь и смерть Иеремии Тейлора»; я читаю ее часто по воскресеньям (мистер Теливер чувствовал некоторую привязанность к этому великому писателю, потому что его имя было Иеремия). Там их много; большая часть проповеди, я полагаю; но у всех у них переплет одинаковый, я и думал, что все они по одному образцу. Но, видно, по наружности судить нельзя. Такой это, право, мудреный свет!
– Ну, – сказал мистер Райлэ покровительствующим тоном, гладя Магги по голове: – советую вам отложить в сторону историю черта да читать какую-нибудь хорошую книгу. Разве нет у вас книг получше?
– О, да, – сказала Магги, оживленная несколько желанием доказать разнообразие своей начитанности: – я знаю, что эту книгу нехорошо читать; но я люблю картинки, и сама из моей головы придумываю к ним истории. А у меня есть еще эзоповы басни, книжка про кенгуру и разные разности, «Похождение Странника»…
– А вот прекрасная книга! – сказал мистер Райлэ, – лучше ее и не найдете.
– Да, но в ней также много говорится про черта, – сказала Магги с торжеством. – Я покажу вам его изображение в его настоящем виде, как сражался он с христианином.
Магги в одну минуту побежала в угол, вспрыгнула на стул, достала из маленького шкафчика с Книгами старый, затасканный экземпляр Беньяна, который сейчас же открылся, без дальнейшего искание на желаемой картонке.
– Вот он! – сказала она, возвращаясь к мистеру Райлэ. – Том мне его раскрасил, когда он был дома, на праздниках. Вы видите: тело все черное, а глаза красные, как огонь, потому что внутри он весь из огня, который так светится в глазах его.
– Ступай, ступай! – сказал сердито мистер Телннер, которому уже не нравились эти свободные замечание о наружности существа довольно могущественного, чтоб создать адвокатов: – закрой книгу и довольно этой болтовни. Так я и думал: ребенок добру не научится из этих книг. Ступай, ступай! посмотри, что делает мать?
Магги закрыла сейчас же книгу, чувствуя упрек, но, не желая идти за матерью, она поместилась в темном углу за креслом отца и принялась нянчить куклу, к которой она чувствовала необыкновенную нежность в отсутствие Тома, и, пренебрегая ее туалетом, осыпала ее такими жаркими поцелуями, что ее восковые щеки были очень нездорового цвета лица.
– Слышали вы что-нибудь подобное? – сказал мистер Теливер, когда Maгги удалилась. – Жаль только, что она не мальчик, да она была бы по плечу любому адвокату. Удивительная вещь! Здесь он понизил свой голос. – Я выбрал мать; потому что она была не слишком остра и, так себе, хорошенькая бабенка, я из семьи хозяйственной; выбрал-то я ее между сестрами нарочно, потому что она была туповата. Я не таковский, чтоб мне указывали в моем собственном доме. Но видите, если сам мужик с головою, так и не знаешь кому эта голова достанется, и добрая, простая баба народит вам мальчиков-болванов да вострух-девчонок, как будто свет пошел наизворот. Необыкновенно-мудреная это вещь!
Серьезность изменила мистеру Райлэ, и он затрясся несколько, набивая себе нос табаком, прежде, нежели он мог выговорить.
– Но, ведь, ваш малый не глуп: я видел его, как я был здесь в последний раз, он так еще славно справлял себе удочку…
– Пожалуй, он не глуп, знает и поле; есть у него и здравый смысл; вещи у него не валятся из рук. Язык-то у него, видите, не остер, читает плохо; книг терпеть не может и пишет, говорят мне, неправильно, а уж как дик при чужих! и никогда не услышите вы от него такого острого слова, как от этой девочки. Теперь, хочу я послать его в такую школу, где бы развязали ему язык да сделали бы из него лихого малого. Хочу, чтоб мой сын был под стать этим удальцам, которые обогнали меня со своим учением. Не то, чтоб я не видал дела и не сумел отстоять своего, если б мир остался таким, каким создал его Бог; но все вещи так перевернулись и зовут их такими неразумными словами, которые вовсе и не похожи на них, что я право часто и очень часто попадаюсь впросак. Все таким вьюном извивается, что чем вы прямее, тем мудренее оно кажемся вам.