– По инструкции они не имеют права трогать объект, если с магической начинкой, – со всё большим раздражением закончил Потёмкин. – Знаю, Рома, знаю! Они обязаны были вешки выставить и сообщить куда следует. А тут что? Решили, что сами со всем справятся?! Шестнадцать трупов, екарнный бабай… – Губы Виктора Арнольдовича сжались в белую линию.
– Видать, попалось им… что-то этакое… – На несчастного Рому Ефремова больно было смотреть.
– Этакое! – тяжело передразнил Потёмкин. – Твоё счастье, Ефремов, что я хоть и генерал-майор, а уже запаса. А то б уже… Ну, а намерили-то вы с Иваном что?!
Оба офицера переглянулись.
– Ничего не намерили, Виктор Арнольдович, – потупился капитан.
– Нет никакой остаточной магоактивности, – в тон подхватил Ефремов.
Потёмкин зло покачал головой. На скулах вздувались и разглаживались желваки.
– Что значит «магоактивности нет»? Что с первичной, что со вторичной?
– Вот, – Иван указал на разукрашенный значками и символами планшет. – Первичная диаграмма направленности. Наведённое излучение… Напряжённость спадает быстро, по экспоненте….
– Но лепестков несколько, – перебил его Рома.
– Несколько? – встрепенулся Потёмкин. – Три? Пять? Как у тяжёлого «фламмехексе»?
– Нет, Отец, – чуть помедив, сказал Ефремов. – Мы увидели самое меньшее шесть. Совершенно… разнонаправленных. Словно тут целый склад сдетонировал. Самых разных боеприпасов. Немцы ведь бежали здесь в сорок четвёртом, бросали многое. Может, и…
Потёмкин сжал кулаки.
– Не может, – коротко бросил он. – Немцы именно что бежали. Не было у них времени что-то прятать. Склады остались бы в деревнях или в самом городке. К тому же трофейные команды здесь потом прошлись не раз и не два, просто так брошенное подобрали бы.
Наступило молчание.
– Шестнадцать человек, значит… – прокряхтел Потёмкин, яростно вцепляясь в собственный подбородок. – Магоактивности нет… Да, эти фонить уже не станут, – проговорил он и тотчас поднял на Ефремова цепкий холодный взгляд. – Маг с ними насколько хороший шёл? Раз наш студент, должна быть на него магометрия. Сколько?
– По Риману одиннадцать, – развёл руками Роман. – Слабоват. Может, и проглядел сюрприз-то. Он – проглядел, а вся группа – полегла…
– Может быть, – как-то слишком легко согласился Отец. – Так, Рома, Иван. С замерами мне всё ясно. Обойдите периметр, проверьте печати лишний раз. И чтобы ни одна живая душа к щитам ближе чем на пять метров не приближалась.
Потёмкин нетерпеливо взглянул на часы. Оба молодых мага переглянулись.
– С периметром всё в порядке, Виктор Арнольдович, – негромко сказал Иван. – Час назад проверял лично. А до этого Роман, а до этого…
Потёмкин кивнул, не слушая – невдалеке зафырчал мотор, из-за пригорочка вынырнула защитного цвета «Победа», неожиданно легко пробиравшаяся по бездорожью.
– Газ-Эм-семьдесят два, – со знанием дела сообщил Роман. – Оба моста ведущие, от «козлика», коробка ско…
– Достаточно, – поднял руку Потёмкин. – Ты, Рома, машины любишь едва ли не больше магии, но… Ждите здесь, я пошёл.
Тяжело приволакивая ногу, Виктор Арнольдович заковылял к машине. Дверца распахнулась, на выгоревшую траву поспешно выбрался сухой, худой, невысокий человечек в старомодном и совершенно неуместном здесь светлом летнем костюме, с потёртым кожаным портфелем. Вскинул голову, увидал Потёмкина и тотчас махнул ему рукой: жди, мол. Сам побежал по полю с удивительной для его лет резвостью, придерживая правой рукой шляпу.
Настоящий учёный не выйдет из дома без пиджака, галстука и шляпы.
Как при старом режиме.
Впрочем, Решетникову эти слабости прощались.
Они с Потёмкиным обнялись молча. Не здороваясь, не обменявшись и парой слов, склонились над картами и расчётами.
– Иван, Рома, периметр, – напомнил, не поднимая головы, Отец.
Младшие маги, недоумённо переглядываясь, отправились выполнять приказ.
Решетников расстегнул пряжки, из портфеля появилась пачка листов, исписанных летящим лёгким почерком – вдоль, поперёк, сбоку, снизу вверх, сверху вниз и зачастую даже одно поверх другого.
– Посчитал я тут немного, Витя… – Он положил шляпу, аккуратно промокнул платком лоб и очень короткий ёжик седых волос, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
Виктор Арнольдович с тревогой смотрел, как его учитель перебирает бумаги.
Профессора, доктора наук и членкора Александра Евгеньевича Решетникова знали все маги. Знаменитый теоретик, по чьим книгам училось не одно поколение. Правда, за последние пять лет старый учёный сильно сдал, как, впрочем, и сам Потёмкин.
Виктору всё тяжелее было двигаться, правая нога почти не слушалась. Начали подводить глаза. Впрочем, и Александр Евгеньевич не мог похвастать хорошим зрением, листы с расчётами приходилось подносить к самым очкам с толстыми сильными линзами.
– Посчитал я тут немного, Витя… – повторил он, поднимая одну из страниц и протягивая Потёмкину. – Спасибо, что сразу дали всю телеметрию. Молодцы ваши ребята, шустры. Пока сюда добирались, видишь, сколько карандаша извёл… Только, как я понимаю, – он прищурился, – самое-то главное, конечно, в отчёт не вписано?
– Не вписано, учитель, – мрачно подтвердил Потёмкин.
– Понятно, – покивал Решетников. – Пока орлы наши, Витя, ходят, давайте-ка присядем. Подумаем. За оперативность спасибо, конечно, только непонятно мне: вы-то, Витя, с чего насторожились? Что вас, друг мой, так напугало, что аж меня вызвонили? Кто тревогу поднял, кто наряд вызвал? Ясно ведь, что не сами студенты. Они, бедолаги, даже не поняли, что произошло. Слишком быстро всё случилось, если верить вот этому, – он кивнул на покрытый разноцветными значками планшет.
– Наблюдатель от министерства вызвал. Им первым пришло сообщение, решили сперва, что обычный подрыв. Местные тревогу подняли, когда ночью началось.
– И что же, отправили команду?
Потёмкин покачал головой.
– Наблюдатель, даром что младший лейтенант зелёный, сообразил. Первый же проход дал нестандартную диаграмму.
– Сетью Кибицкого? – уточнил Решетников.
Потёмкин слабо улыбнулся.
– Ну что вы, Александр Евгеньевич. Слишком многого вы хотите от провинциального лейтенантика, вчера из училища. Зондаж, по Стешиной. Самое простое, но и самое безотказ…
– Я знаю, что такое зондаж по Стешиной, – перебил Решетников. – Вы чему улыбаетесь, Витя?
– Да так, учитель. Только что так же вот Ефремова своего отчитывал. А теперь вы меня.
Старый профессор тоже улыбнулся – но одними губами.
– Это что! Погодите, как бы с Кощеем говорить не пришлось…