Первые несколько минут общение проходило немного напряженно, но уже полчаса спустя они разговаривали и смеялись, как будто ничего не произошло. Войтех иногда замечал, что отец хмурится, поглядывая на него, но стоило ему поймать его взгляд, как тот делал вид, что все в порядке.
После ужина мать занялась приготовлением кофе и десерта, а Карел отправился на балкон курить, и Войтех малодушно предпочел составить компанию ему, а не остаться в гостиной с отцом.
— Вот видишь, все не так страшно, — заметил Карел, поджигая сигарету. — Я же говорил, что им не нужен космический герой.
— Если ты думаешь, что твои слова мне сейчас помогают, то ты жестоко ошибаешься, — проворчал Войтех, любуясь закатным солнцем: балкон выходил как раз на запад.
— Нет, я не пытаюсь тебя подбодрить, мне просто нравится лишний раз отмечать, что я прав, — хмыкнул Карел, глядя на брата с коварной усмешкой.
Они переглянулись и рассмеялись, но веселье Войтеха быстро угасло, как часто бывало последнее время.
— Не хочешь остаться? — поинтересовался Карел, продолжая косо посматривать на брата сквозь клубы сигаретного дыма.
— У родителей?
— В Праге.
— Зачем?
— Не знаю, — Карел пожал плечами. — Возьму тебя на работу в свой клуб. — Они снова синхронно рассмеялись над таким предложением. — Неужели в Москве ты занимаешься чем-то более интересным?
— Извини, но даже преподавание лучше, чем ночной клуб имени тебя.
— Ай, ты ранишь меня в самое сердце, — Карел картинно закатил глаза, приложив руку к груди.
Войтех снова тихо рассмеялся и покачал головой.
— Я не хотел показаться грубым, но мне хочется верить, что у меня другой путь. Еще год назад я, наверное, согласился бы на твое предложение. Впрочем, год назад я едва ли поехал бы с тобой в Прагу, какова бы ни была причина твоего внезапного визита ко мне.
— И что же так сильно изменило ситуацию за последний год? Только не говори, что кудрявый доктор.
— Нет, — Войтех не смог скрыть улыбку, подумав о Саше. — Дело не в ней. Мы просто друзья. Дело в том, чем мы занимаемся вместе.
— Ты про всю эту аномальщину?
Войтех только уклончиво мотнул головой. Этот жест можно было трактовать и как «да», и как «нет».
— Значит, такое у тебя новое призвание? Как раньше был космос? Не хочу показаться циником, но в прошлый раз оно тебя до добра не довело.
— Не хочу показаться сумасшедшим, но я почти уверен, что и сейчас оно меня до добра не доведет, — признался Войтех, продолжая следить взглядом за опускающимся за горизонт солнцем.
— Это как-то связано с твоими новыми… способностями? — голос Карела внезапно зазвучал серьезно. Даже Войтеха не переставали удивлять резкие переходы его брата от легкомысленности и эпатажа к проницательности и сосредоточенности. — Ты, кстати, обещал рассказать подробнее. Сейчас самое время.
— Да нечего рассказывать, — Войтех пожал плечами. — После полета я начал видеть какие-то вещи. Которых нет. Потом понял, что вижу или прошлое, или будущее — когда как. Обычно я не контролирую свои видения и редко понимаю, что именно вижу, но иногда оно помогает в наших расследованиях. Поэтому я думаю, что должен продолжать заниматься этим.
— Но ты думаешь, что это закончится плохо? — уточнил Карел, глядя на него. Он уже докурил сигарету и теперь крутил в руках пачку, думая, не начать ли новую.
— Видения не добавляют мне здоровья, — сдержанно пояснил Войтех. — Каждый раз после них болит голова. Иногда они такие интенсивные, что я теряю сознание. Один раз я попытался спровоцировать видение, так вообще чуть не заработал остановку сердца. — Он криво улыбнулся. — Едва ли все это ведет к чему-то хорошему.
— Тогда зачем оно тебе?
— Во-первых, я все равно не могу их остановить. А во-вторых, видения начались в тот момент, когда я должен был умереть, но выжил. Возможно, это что-то значит.
Карел скрестил на груди руки и посмотрел на младшего брата с насмешкой, смешанной с сочувствием.
— А ты не можешь без миссии, да? Тебе обязательно нужно верить в то, что ты создан для чего-то.
— В том, что я выжил тогда, должен быть какой-то смысл, — упрямо повторил Войтех, не поворачиваясь к Карелу. — Рано или поздно я его пойму. Есть одно видение, — добавил он после секундного колебания, — которое случилось первым и с тех пор повторялось несколько раз. Оно бессмысленное: я вижу только монеты, падающие на пол.
— Монеты? Кроны?
— Нет, не кроны, не евро, не рубли… Какие-то непонятные монеты. Дело не в них, дело в ощущении, которое сопровождает их падение. Это чувство отчаяния, безысходности. — Войтех наконец посмотрел на Карела. — Мне оно знакомо — это осознание конца.
— И что это значит? — напряженно уточнил тот.
— Это значит, что я умру, — спокойно пояснил Войтех. — Только не делай такое лицо, — он принужденно рассмеялся. — Я не знаю, когда это произойдет и как. В общем и целом я готов к этому, но я хочу понять, что такого важного я должен успеть сделать.
— А ты уверен, что должен? — Карел все-таки достал еще одну сигарету и поджег ее.
— Мне бы хотелось в это верить, — голос Войтеха прозвучал еще тише, чем обычно. — Мне бы хотелось, чтобы в моей жизни — и моей смерти, если уж так суждено, — был какой-то смысл.
— Всем этого хочется, — Карел презрительно фыркнул. — Только все это ерунда, Войта. Наши жизни и наши смерти — просто нелепая случайность. В них нет никакого смысла. Никакого предназначения. Есть здесь и сейчас — и этим надо уметь наслаждаться. А не угрюмо ждать финиша, надеясь на то, что он окажется фееричным.
— Возможно, ты прав, — Войтех улыбнулся, не желая спорить. Ему просто давно хотелось выговориться, и брат внезапно оказался тем единственным человеком, с которым он мог себе это позволить.
— Я всегда прав, — высокомерно заявил Карел, а потом демонстративно вздохнул. — Черт тебя побери, Тешка. Лучше бы дело было в кудрявом докторе. Ты ей нравишься, кстати, ты знаешь?
— С чего ты взял? — Войтех предпринял тщетную попытку скрыть причину своего интереса, но по насмешливому взгляду Карела понял, что ему не удалось.
— Слышал бы ты, как она меня отчитывала за то, что мы тебя бросили.
— У нее свои представления о том, как люди должны себя вести.
— У нее Синдром Спасителя, — поправил Карел. — С докторами такое бывает. Да и с русскими женщинами вообще, насколько я слышал. Она видит тебя, такого одинокого и несчастного, жалеет и жаждет спасти.
— Жалеет? — переспросил Войтех.
— Слушай, даже мне тебя жалко, бестолкового, что уж говорить о впечатлительной барышне. Ты бы ловил момент, раз она тебе самому так нравится.
— По-твоему, жалость — это хорошее основание уйти от любящего и любимого благополучного мужа? — фыркнул Войтех.