— Уму не постижимо! — вскочил с кресла профессор, — вот о чем они думают, а? Скажите…
Профессор завелся не на шутку и, прохаживаясь взад и вперед под навесом, заложив руки за спину, далеко пинал камешки из–под ног.
— … ну вы только подумайте! Столько сил, средств, времени! — профессор сделал акцент на последнем слове и поднял над головой указательный палец, — десять! Десять лет мы готовились к экспедиции, и что теперь… нет, вот вы только почитайте, почитайте…
— Я читал уже, — Кинт аккуратно отодвинул от себя протянутую профессором газету.
— … вот что тут… что за бред они пишут — «все проекты и службы, относящиеся к канцелярии королевского двора, упраздняются». Как? — воздел руки к небу профессор, тряся скомканной газетой, — как можно упразднить проект, который имеет научную ценность для всего терратоса? Да что терратоса, мира! Нет! Я продолжу исследования, чего бы мне этого не стоило, они еще благодарить меня будут!
— Боюсь профессор, что продолжать работы и двигаться дальше мы не сможем, — Волье долил себе в стакан настойки.
— Это почему же? Нам главное доехать до крупного города и найти там… — профессор сел в кресло и взялся руками за голову, — безумство какое–то.
— Точно, — согласился Волье, — из выделенной королевской канцелярией охраны экспедиции, остался я один, и судя по всему… эм… я уволен.
— Подождите Волье… я вас прошу, давайте все обдумаем.
— Что тут обдумывать профессор? Я согласен сопроводить экспедицию до ближайшего города, где есть телеграф. Вы свяжетесь с университетом, а я вернусь в столицу. Но до ближайшего города не менее недели пути, а места дикие профессор.
— Кинт, если вам по пути… эм… не согласитесь ли вы сопроводить нас? Экспедиция располагает кое–какими средствами, и я могу вам заплатить, — профессор прижал к груди многострадальную газету и умоляюще посмотрел на Кинта.
— Скажите профессор, а что хотели эти, эм… уже мертвые люди?
Дакт и Волье переглянулись, профессор поджал губы и ответил:
— Я не могу вам сказать, однако, учитывая обстоятельства… они хотели получить от нас карту с отметками золотоносных шурфов.
— Так ваша экспедиция занималась поиском золота?
— Пффф глупость какая, — изобразил обиду профессор, — мы ищем металлические руды, эм… и еще кое–что. И бывает, что натыкаемся и на золото, делаем отметки…
— А потом, к кому попадает карта с этими отметками?
— Конечно же в университет.
— А потом?
— Вы знаете, это немного не корректный вопрос.
— Отчего же профессор, — тут уже заинтересовался Волье, — думается мне, что кое–кто, оставшись не у дел из–за этого, как его, а! Упразднения, теперь, с помощью тех ребят пытался заполучить то, что раньше получал абсолютно беспрепятственно.
— Да, — улыбнулся Кинт, — осталось узнать, кто имеет патенты на золотодобычу. Их ведь не одна сотня этих артелей.
— Да, но крупных и богатых не много.
— Вот и сообщите свои предположения в управление тайной жандармерии, когда доберетесь до телеграфа, — сказал Кинт.
— Так вы нам поможете? — обратился профессор к Кинту.
— Есть такая вероятность, какова оплата?
— Три кеста золотом, по прибытии в город… нет, четыре!
— Пять и договорились, — ответил Кинт и, поставив на стол пустой стакан, отправился к куче с трофеями.
Среди трофеев денег оказалось не так много, пара золотых и полста серебряных монет. Положив один золотой себе в карман, остальные монеты Кинт ссыпал в один кошель и бросил его Волье.
— Держи Волье, твоя доля.
— Оставь себе, — ответил Волье, поймав кошель и, бросил его обратно, — если бы не ты, то и делить было бы нечего.
— Как скажешь, — пожал плечами Кинт и стал перебирать оружие.
Отложив пару сотен патронов и четыре пистолетных магазина, Кинт осмотрел все оружие и решил ничего не брать, так как продавать эти стволы будет большой глупостью, на каждом из них была едва заметная гравировка — две точки в круге, словно пятак поросячий. Еще Кинту достался кое–какой фураж, он навьючил им одну из лошадей налетчиков и вернулся под навес.
— Я согласен выплатить вам пять кестов золотом по прибытию в город, — профессор встал с кресла и протянул руку, — договорились?
— Договорились, — ответил Кинт и пожал руку профессору.
— Отлично! Тогда я к машинистам, пусть готовятся, да студентам скажу, чтобы собирали лагерь и оборудование.
— Я верхом, с тобой поеду, — сказал Волье, и показал на машину, — эта колымага едет не так быстро и очень громко, да и в степи ее далеко видно. Выедем раньше, дозором.
— Тогда выбирай транспорт, — кивнул Кинт на привязанных лошадей, — только что с остальными делать?
— Отпустим, расседлаем и отпустим… они все равно за нами поплетутся.
Волье и Кинт выехали спустя час, оговорив с машинистами дорогу по карте и прихватив с собой по одной вьючной лошади. Солнце хоть и пошло на закат, но часов пять — шесть на дорогу есть.
В небольшой городок, без железной дороги и соответственно без телеграфа прибыли уже затемно и остановились на окраине. Кинт съездил в городишко и на единственном постоялом дворе пополнил запасы фуража. Полноценный лагерь для ночлега разбивать не стали, студенты лишь вынесли несколько раскладных кресел, развели огонь и занялись приготовлением ужина.
— Пойдем, покажу тебе купе… или на улице ночевать будешь? — спросил подошедший к Кинту Волье.
— Кстати да, очень интересно посмотреть на эту вашу, как ты сказал колымагу.
— Тогда пошли, ужин без нашей помощи приготовят, да и вечерние проповеди профессора меня уже утомили за семь месяцев.
— Проповеди?
— Ну, это я их так называю, на самом деле он читает студентам лекции… им интересно и полезно, а вот на меня действуют как снотворное, до той поры, пока студенты спорить друг с другом не начинают, к примеру на тему окс… акс… сейчас, — Волье остановился на пути к лестнице в вагон и поднял к небу глаза, что–то вспоминая, — а! Оксидных пленок!
— Да, я смотрю очень увлеченные ребята.
— Других бы профессор с собой не взял… Ну вот, поднимайся.
Громыхая сапогами по железной лестнице, Кинт влез на первый этаж вагона. Это было большое грузовое отделение, везде были закреплены ящики, узлы и детали горнопроходческого оборудования, какие–то помпы, насосы, компрессоры. У стены другая лестница, ведущая на второй этаж.
— Давай вверх, по коридору и вторая дверь направо, — кивнул на лестницу Волье.
А вот второй этаж был гораздо уютнее, отделанные деревом панели, газоразрядные светильники вдоль всего длинного коридора, с одной стороны которого было несколько окошек, а с другой, шесть купе. Начинался коридор небольшой столовой, а заканчивался туалетной комнатой.