Потом я упала на диван рядом с Данте, даже не знаю как уместившись на столь узком пространстве. Долго-долго лежала, не в силах унять безумно колотившееся сердце и частое дыхание.

Данте сразу уснул, я же спать и не думала. Сначала просто лежала, наслаждаясь собственными ощущениями и для полноты эмоций прижимаясь к его пылающей коже. Открыла глаза и довольно долго бездумно смотрела в потолок. Потом повернула голову и, прижимаясь щекой к подушке, с нежностью посмотрела на спящего Данте. Он лежал на боку, подложив руку под голову, ресницы едва заметно подрагивали, а губы были слегка приоткрыты. Я собиралась тихонько, чтобы не разбудить, поцеловать его, и тут сердце словно сжали в ледяном кулаке.

Он выглядел сейчас таким расслабленным, беззащитным и уязвимым. Он не отдавал себе отчета в том, что происходит. А я этим воспользовалась.

Я с тихим стоном прикрыла глаза. Что же я натворила? Как бы сама отреагировала, если бы кто-то меня опоил, а Данте аналогичным образом воспользовался ситуацией? Кажется, теперь я никогда себе этого не прощу. И как я завтра утром посмотрю ему в глаза?

Я осторожно встала, подхватила с пола платье и отошла ко второму дивану. Быстро и тщательно оделась, так, словно могла тем самым перечеркнуть все, что успело произойти. Хотелось поскорее уйти и запереться в своих покоях, но… Личные переживания личными переживаниями, однако причина моего пребывания здесь никуда не делась. Айгуль и ее рабыни по-прежнему находятся в армоне, и, кто знает, вдруг они найдут способ пробраться сюда этой ночью. Наверное, сейчас мое бдение меньше всего похоже на бескорыстную помощь, и от этого на душе становится совсем паршиво. Тем не менее я сделаю то, что должна. То, что обещала.

Я села на диван и закрыла глаза. Обхватила плечи руками, будто от холода. Глупо было рассчитывать, что в моей жизни что-то наладится. В сущности, я осталась похороненной там, в Астароли. А здесь я только обуза – и для других, и для себя. Данте, Данте, зря ты остановил того боцмана…

Из-под опущенных ресниц вытекла слеза.

Вскоре я погрузилась в тревожную дрему.

Мы с Данте проснулись более-менее одновременно. Воспоминания о вчерашнем вечере нахлынули резко. Меня будто обухом ударили по голове. Сердце снова зачастило.

– Сандра?

Я подскочила, услышав голос Данте. Что-то он сейчас скажет?

– Что произошло вчера вечером?

Данте приподнялся на локте и отчаянно хмурил лоб.

– А ты не помнишь? – с замиранием сердца спросила я.

– Очень смутно, – признался он. – Помню, как мы ужинали и как эта девица опрокинула бокал. Потом Ренцо рассказывал свои истории. А дальше все как в тумане.

– Помнишь, как укололся заколкой Айгуль?

– Да.

– Это была не случайность. Она подстроила это, чтобы ввести тебе в кровь какое-то дурманящее средство.

– Вот, значит, как. – Данте приложил пальцы к вискам; видимо, у него болела голова. – Это многое объясняет.

– Мы с Ренцо предположили, что это было сделано умышленно, – продолжала я, – поэтому вывели тебя из гостиной под предлогом пожара.

– Да-да, припоминаю что-то подобное, – подтвердил Данте.

– Ну вот, – кивнула я. – А потом мы отвели тебя сюда.

– Вот этого я уже совсем не помню, – признался он. – А что потом?

Сердце забилось с удвоенной скоростью, руки вспотели.

– Ничего, – смалодушничала я. – Ты лег на диван и почти сразу уснул. А я на всякий случай осталась здесь на дежурстве.

– И… все? – спросил он, как-то странно хмурясь.

– Все, – подтвердила я. Врать, так врать. – А что?

– Нет, не обращай внимания, – замотал головой он. – Видимо, мне просто приснился сон.

Я поспешила отвести глаза.

Глава 3

Полтора часа спустя состоялся совместный с гостьей завтрак. Я потратила это время на то, чтобы с грехом пополам привести себя в порядок после ночи, проведенной не слишком спокойно и не слишком комфортно. Кажется, мне это удалось весьма относительно – возможно, сказывалось подавленное состояние духа. А вот вошедший в гостиную Данте выглядел безупречно – так, словно вчерашним вечером не произошло ровным счетом ничего необычного. И даже гостеприимно улыбнулся Айгуль-ханум. Гостеприимно и, как мне показалось, проникновенно. Это заставило почувствовать неладное меня, но не гостью.

Вскоре к нам присоединился Ренцо, и мы приступили к завтраку. Сначала ничто не прерывало тишину, кроме стандартного в таких случаях звона посуды.

– Мои девушки ходили сегодня в южное крыло, – заметила как бы между делом Айгуль. – И не обнаружили там никаких следов пожара.

Она устремила на Данте недовольный взгляд, требуя объяснений.

Данте и бровью не повел.

– Да, мои люди умеют быстро ликвидировать следы подобных происшествий, – сказал он. – И, между прочим, – он холодно улыбнулся, – у меня для вас подарок.

Губы Айгуль, несомненно решившей, что Данте избрал такой способ извиниться, тронула улыбка.

– Благодарю вас, дон Данте, – чинно произнесла она. – Это было совершенно необязательно.

– Ну почему же, я думаю, это совсем не лишнее, – возразил Данте, вручая ей коробочку.

Девушка поспешила откинуть крышку.

– Что это? – нахмурилась она.

– Коллекция заколок, – с небрежным видом произнес Данте. – Обратите внимание: все они довольно острые. Вы ведь именно такие предпочитаете?

Теперь настала его очередь устремить на гостью весьма тяжелый взгляд. Девушка закусила губу и промолчала.

– Погода сегодня чудесная, самая что ни на есть подходящая для дороги, – небрежно откинувшись на спинку стула, продолжил между тем Данте. – Солнечно и не слишком жарко. Надеюсь, ваш путь будет приятным.

Следующие две недели я провела в угрызениях совести. Периодически мне удавалось, путем приведения различных логических доводов, убедить себя, что ничего такого уж ужасного не произошло. Ненадолго это помогало, но вскоре совесть начинала давить с новой силой. Я даже стала подумывать о том, чтобы признаться Данте в случившемся, – и будь что будет, но стыд, в сочетании с инстинктом самосохранения, не позволял так поступить. Однако однажды я, не выдержав, пошла окольным путем.

В то утро мы снова завтракали втроем с Данте и Ренцо.

– Сандра, ты как-то подавленно выглядишь в последнее время, – заметил кастелян. – У тебя ничего не случилось?

– Да нет. – Я небрежно покачала головой и отправила в рот очередную порцию салата. – Ренцо, – я специально обращалась к кастеляну и говорила таким тоном, будто кардинально меняю тему, – можно кое о чем тебя спросить? Как мужчину.

– Если как мужчину, то не можно, а нужно, – усмехнулся тот.