Хотя в комнате царил полумрак, охотник приглядывался к девушке, отыскивая в ней черты Антона. Между братом и сестрой было мало общего. Пожалуй, только глаза да резкие черты лица. И как же Аркан не заметил раньше? И тут же напомнил себе, что девушка почти все время была в противогазе, и только в кельях охотнику удалось немного разглядеть ее лицо. Надо же, какой причудливой оказалась судьба двоих детей.
Воспоминания об Антоне вновь разбередили незаживающую рану. Кольнуло в груди, навалилась тоска. Аркадий вдруг почувствовал отцовскую ответственность за хрупкую девушку, пережившую столько за последние дни. Ощутил всем сердцем и душой ее боль и тоску. Нет, он не имеет права отдать ее на растерзание Богусу.
– Ты знаешь, что у тебя есть брат? – осведомился охотник.
– Брат? – встрепенулась Диана, уставившись на охотника.
– Да, – кивнул охотник и начал рассказывать. Он говорил долго, а девушка слушала жадно, подсев ближе к Аркадию. Таблетка спирта прогорела, но Аркан не хотел отвлекаться, хотел выложить перед Дианой всю правду. Наконец, когда он закончил, почувствовал сильную сухость во рту и невероятное облегчение в душе.
Девушка выглядела ошарашенной. Правда выплеснулась на нее так неожиданно, и теперь потрясенная Диана молча переваривала услышанное. Наконец, буря эмоций в ее душе успокоилась, и она смогла говорить.
– Это… правда? – осмелилась спросить девушка.
– Да, – кивнул Аркадий. – Так все и было.
– Мне сложно в это поверить. Я была маленькой, ничего не помню.
– Да вряд ли ты могла что-то запомнить, – согласился охотник. – Ты была такой крохой. Я даже не видел тогда твоего лица. Мама закутала вас в худые ОЗК, надела рваные противогазы, которые были вам велики. Она еще надеялась, что вас можно спасти.
– Вы… Вы спасли меня тогда. Нас. А я не помню, – грустно обронила Диана. – Сколько мне тогда было? Два года? Я никогда не видела маму, только несколько раз во сне. Она иногда мне снится, разговаривает со мной, но я не вижу ее лица – оно будто в тумане. Расскажите, какая она была.
– Диан, я не помню, – виновато развел руками Аркан. – Я видел ее всего несколько минут, и с тех пор прошло двадцать лет. Но я знаю, что она была сильной. Сумела спасти вас с Антоном. Пожертвовала жизнью ради детей.
Техник чиркнул спичкой, запалил вторую таблетку сухого горючего. Охотник заметил, как по грязной щеке девушки поползла одинокая слезинка.
– Вы спасли меня тогда, – повторила девушка, глядя Аркадию в глаза. – И пытаетесь спасти сейчас. Ваш командир зол не только на меня, но и на вас. Что теперь с вами будет?
– Кто же знает, – пожал плечами охотник. – Понимаешь, мне просто не хочется быть таким же, как Богус. Бездушным.
– Он злой. Но, может, его еще можно исправить? – с надеждой в голосе робко спросила девушка?
– Горбатого могила исправит, – сердито отозвался Техник. – В таком возрасте не исправляются. Только хуже становятся.
– Любого можно исправить, – не согласилась с парнем девушка. – Просто к каждому нужен свой подход. Ведь жестокими не рождаются, ими становятся.
– Динка, ты такая наивная, – усмехнулся Техник. – Мне бы очень хотелось, чтобы люди жили так, как хочешь ты, но люди сами не хотят так жить. Для них привычнее врать и глотки перегрызать, чем быть добрыми. Отвыкли они от доброты. Давно отвыкли.
Диана примолкла. Она отвернулась к стене, и охотнику показалось, что девушка собирается с мыслями, но никак не может сказать то, что вертится у нее на языке. Наконец, Диана решилась. Повернулась к мужчинам, и лицо ее стало сосредоточенным и серьезным.
– Я должна рассказать вам кое-что важное, – девушка определенно сделала над собой усилие, поглядывая на дверь.
– Рассказывай, Диан, – кивнул охотник, придвинувшись к девушке.
– Ваши думают, что захватили нас, – шепнула Диана. – Но у нас есть еще…
За дверью неожиданно послышался стук шагов. Лязгнул дверной замок, лампочка над головами заключенных вспыхнула, резанув по глазам ярким светом. Девушка оборвала фразу на полуслове, испуганно таращась на дверь.
В дверном проеме возникла крепкая фигура командира. Денис сейчас выглядел даже крупнее, чем обычно. Аркадий заметил, что он надел бронежилет, на поясе пристроилась кобура со «стечкиным».
– Ну чего, узники? – осведомился Богус. – Отсиделись, подумали хорошенько?
Аркадий только буркнул что-то в ответ. Денис обвел всю троицу взглядом, ухмыльнулся.
– Девчонку приказано допросить, – бесцветным голосом сказал Богус, даже не глядя в сторону Дианы, которая мгновенно побледнела и сжалась.
– Угу, – кивнул Аркадий, глядя прямо в глаза командиру. – А потом как тех двоих?
– Все будет зависеть от нее, – голос Богуса обрел стальные нотки. – Будет вести себя хорошо, захочет говорить – будет жить.
Охотник зашевелился, разминая затекшие мышцы. Богус уперся плечом в дверной косяк, глянул на товарищей.
– Аркаш, я чего-то не пойму вас. Ты же мужик толковый, опытный. Ну ладно этот, кобель молодой – ему овечка мозги запудрила. Сперма в голову ударила, он, наверное, теперь только и думает, как ее на болт накрутить. Но у тебя-то башка на месте. Чего вам эта сучка сдалась? Проблем себе нажить хотите из-за нее?
– Я никому не дам даже пальцем тронуть сестру моего сына, – зло проговорил Аркан, глядя прямо в глаза Богусу. Тот нахмурился.
– Ты о чем? – хрипло вопросил Денис, подозрительно глядя на охотника.
– О том, что мой Антон и Диана – родные брат и сестра.
– Чего ты несешь? – Богус поднял бровь. – Ты в своем уме?
– Можешь не верить, но так и есть, – буркнул в ответ охотник. – Я же Антона тогда с поверхности притащил. Спас его. Нашли мы тогда женщину с детьми – их кто-то на улицу подыхать вышвырнул. Антона я спас, а девочка… Вот она, перед тобой сидит.
Богус покачал головой, наморщил лоб. Казалось, он что-то вспоминает. Потом командир перевел взгляд на Диану.
– Ну, надо же, какие живучие. А я и не сомневался, что подохнут.
– Кто подохнет? – недоуменно спросил Аркан, наблюдая за Денисом.
– Да баба та с двумя мальцами. Они же там все поголовно чумные были, – ответил Богус.
– Где там, Денис? – непонимающе уставился на Богуса Аркан. – Что ты знаешь об этом?
– Столько лет прошло, – отозвался командир. – Дела давно минувших дней. Я тогда, когда нас утюжить ядерными начали, в убежище под «Гидромашем» успел укрыться. Я там в охране работал, а как сирену услыхал тогда – рванул в бомбарь. Человек сто нас таких было, кто спастись успел. Все бы ничего, да тут еще и зэки восстали. Там же СИЗО рядом был, вся эта уголовщина в камерах осталась. Никто их не спасал – никому они на хрен не нужны были, все за свои шкуры тряслись. Ну, эти как-то выбраться сумели, во второй бомбарь пробрались. Кого-то порезали, в основном мужиков, кого-то оставили. На наше убежище покушались, да зубы обломали. И все бы ничего, если бы не зараза поганая. Болеть они чем-то начали, стали дохнуть, как тараканы. Ничего не помогало. Видимо, на город не только ядерные бросали, биологическими тоже приложили. Когда они там почти все перемёрли – мы в их гадюшник пришли, устраивать зачистку. Знаешь, среди них были нормальные люди, но мы уже точно знали, что все они больны. Помню одну бабу с двумя ребятишками – девчонка и пацаненок. Не смог стрелять – рука не поднялась. Я их наверх подыхать выгнал. Так надо было, иначе бы мы все полегли там. Понимаешь? А так – болезнь остановить удалось, людей спасти.