– Только не надо палить, молодые люди, – мы это уже проходили! – попытался опередить события Садовников. – Да-да-да, это снова я – старый добрый Костыль!
Гаечка заломила руки:
– Ну какого хрена… Почему ты всегда нарываешься на неприятности!
Кабан и Румын вскинули автоматы.
– Спокуха! – Садовников выставил ладонь вперед, будто мог остановить ею пули, подобно Нео. – Этот сад, – он указал тростью на заросли, – хитропоиметая аномалия. Я тоже шел на другую сторону, а оказался здесь.
– Заливаешь! – рыкнул Кабан. – Все знают, что ты – псих! Ты шел за нами!
– Да я, наоборот, старался держаться от вас подальше! – вскричал, все сильнее распаляясь, Садовников. – Но все равно оказался снова с этой стороны. Аномалия, блин! – Он еще раз взмахнул тростью.
– Уходи, пока цел! – Румын напоказ передернул затвор автомата: этому чернявому малому не терпелось поразвлечься с Гаечкой.
Садовников снова выставил перед собой ладонь и прищурился:
– Такое предложение, молодые люди. – Он посмотрел на бывшую стажерку, но лица ее не увидел: все было залито светом угасающего солнца. – Один сталкер – хорошо, а два – еще лучше. У вас возникли вопросы к Гаечке, у меня – к самому себе. Пройдем через сад вместе – не петляя, не прячась друг от друга. – а потом разойдемся в разные стороны.
Как ни странно, первая возразила Гаечка, ради которой он битый час распинался перед двумя отморозками.
– Да ну тебя, Костыль, – небрежно бросила она. – Зануда хромой!
Бандиты довольно оскалились. Румын побарабанил пальцами по прикладу.
– Сказано было тебе – проваливай! Шагай-шагай!
Сталкер вздохнул, оперся двумя руками на трость. Пожалуй, действительно – все напрасно. Не помогают ни уговоры, ни хитрость, ни даже нахрап. И ладно – пожалуй, хватит метать перед свиньями бисер. Достало.
И все-таки именно Садовников первый заметил надвигающуюся опасность.
«Веселый призрак», зарождение которого он наблюдал над дорогой днем, превратился в зрелую аномалию, обладающую норовом и коварством. Пакостливая бестия, состоящая из туго переплетенных турбулентных потоков и злой воли Зоны, надвигалась со стороны солнца, практически невидимая на фоне кровавого заката. «Призрак» перемещался, низко прижавшись к земле, его выдавал лишь нарастающий гул.
– Шухер! Сзади! – выкрикнул Садовников.
Не теряя времени даром, он кинулся к зарослям. Подсознательно сталкер догадывался, что «призрак» не пройдет через преграду из буйной растительности. Сделав несколько шагов, Садовников остановился, чтобы оглянуться: троица все еще мешкала.
– Бегите, глупцы! – изрек он с предельным отчаянием.
Тогда включилась и Гаечка. Бросив взгляд через плечо, она все поняла. Смерть дышала ей и бандюганам в затылки.
– За Костылем! Вперед! – выпалила она и простимулировала оказавшегося поблизости Кабана пинком под зад.
Когда они вломились в заросли, Садовников уже был в безопасности. «Веселый призрак» ударил, смалывая верхний слой почвы, словно ятаганом. Кабана, отставшего от подельников на шаг, подбросило, словно шарик для пинг-понга, хотя в этой туше было не меньше ста двадцати килограммов. Затрещали ветви, послышался громогласный мат. К ногам Садовникова упал автомат. Сталкер машинально поднял оружие, цевье было горячим и мокрым от ладоней Кабана.
И через миг что-то больно ударило его в висок.
– А ну брось пушку! – заорал Румын, тыча сталкеру в голову стволом своего «калаша».
Садовников подчинился.
– Если бы не я, вы бы все сдохли, – проговорил он с укором.
Румын с присвистом дышал сквозь стиснутые зубы. Было видно, что бандит особой благодарности к хромому сталкеру не испытывает.
Громко застонал, а потом выругался Кабан. Садовников и Румын подбежали к нему.
– Все чики-пуки, – проворчал Кабан, размазывая толстыми пальцами по лицу кровь. – Пятачину малехо помяло… Где мой «калаш», братаны? – внезапно забеспокоился он.
И тут все трое почувствовали запах «экзо». Сталкер и бандиты одновременно повернули головы и увидели, как Гаечка, забившись в «пещерку», образованную переплетенными корнями, жадно курит забитый на скорую руку «косяк».
Кабан пошарил по карманам.
– Фигасе! Она меня обчистила! – Бандит с окровавленной рожей рванулся было к девушке-сталкеру, но оступился, заохал, схватившись за поясницу.
Румын тоже опустил автомат и прислонился спиной к дереву с выражением бесконечной усталости на лице. Садовников с сожалением покачал головой, и Гаечка показала ему средний палец.
– В общем… – протянул сталкер, принимая решение. – Пойду-ка я отсюда. Привет Штырю!
Но не успел он сделать и шага, как его окликнула Гаечка:
– Стой, Костыль!
Садовников нехотя повернулся к бывшей стажерке. Та, чередуя слова с короткими затяжками, быстро проговорила:
– Сделаем… как ты сказал… поведем… пфф… вместе… две головы… пфф… две «чуйки»…
Сталкеру почему-то показалась, что за этими фразами Гаечка скрывает свой страх. Видимо, она боялась остаться наедине с бандитами, которых обвела вокруг пальца.
Садовников с досадой воткнул трость в землю. В тот момент ему хотелось собственноручно свернуть Гаечке шею.
– Ладно! – гаркнул он, выставив указательный палец. – Но мы идем сейчас же! Это понятно? Нечего рассиживаться!
Кабан и Румын обменялись взглядами.
– Теперь командует этот фраер?
– Уж точно не наша принцесса… пока ее не попустит, я за ней не пойду.
Гаечка плюнула на окурок и размазала слюну пальцами по отчаянно шипящему кончику «косяка». Затем требовательным жестом протянула бандитам руки. Румын сухо матюгнулся, но все же помог ей встать. Гаечка в ответ присела в книксене и захихикала. Садовников понял, что на «чуйку» своей бывшей стажерки в ближайшие несколько часов полагаться не стоит.
– Пошевеливайтесь… – буркнул сталкер и двинул в дебри.
Закатный свет тускнел с каждой минутой. Внезапно ожила листва сада. Сложно было предполагать, как иссушенным растениям удалось восстановиться. Зона захотела, и аномалия задышала, зашипела по-змеиному, приноравливаясь, как бы задушить в объятиях анаконды идущих сквозь сумрак людей.
Садовников включил ручной фонарь, луч заметался по сюрреалистичному месиву из покрытых растрескавшейся корой стволов деревьев, ветвей с трепетными листьями, зеленых лиан и плющей. В сгущающейся тьме пейзаж напоминал картины Гигера.
Гаечка перманентно действовала на нервы. Она шумела, балагурила, то и дело полоумно хихикала и щипала за задницы то бандитов, то сталкера. Люди Штыря, наоборот, были мрачны и немногословны. Кабан постоянно вертел головой, словно к чему-то прислушивался. Это тоже напрягало Садовникова, ведь он знал, какие глюки может навеять аномалия, через которую они упрямо пробирались. Мало ли, прикажут «голоса» Кабану – существу с бесхитростной душой – выстрелить проводнику в спину, а тот возьмет да и послушается. Садовникова самого иногда «накрывало»: ему мерещились мертвые сталкеры в гнилой камуфле и с разложившимися лицами под респираторами и балаклавами. На поверку эти сталкеры оказывались искаженными до уродства стволами деревьев или страхолюдными кустарниками.