Но что, если Джейсон погряз в этом еще глубже? Что, если я позволю себе сблизиться с ним, а он погубит себя? Смогу ли я снова пережить утрату дорогого мне человека?
Однако я понимаю: несмотря на страх, я не могу оставаться в стороне. Я не могу бросить его. Я должна помочь.
Потому что ты сделаешь все для человека, которого любишь.
– Может, ты и пытаешься разрушить свою жизнь, но я тебе этого не позволю, – говорю я скорее себе, чем ему. – Я не дам тебе превратиться в твоего отца. – Я вспоминаю фотографию, которую он вытащил из ящика, и продолжаю шепотом: – Я не позволю тебе превратиться в моего брата. Обещаю. Мы вытащим тебя из этого вместе, ты и я.
Возможно, когда переживания, вызванные распадом группы, останутся в прошлом, когда Софи простит его и жизнь вернется в нормальное русло – и если он к тому времени не сломается, – тогда мы сможем быть вместе.
На следующее утро я просыпаюсь раньше Джейсона. Одевшись и умывшись, я бужу его. Ночью я почти не спала, то и дело просыпалась, свешивалась вниз и прислушивалась к его дыханию. Что до него, то он спокойно проспал под моим розовым одеялом до самого утра.
– Эй, просыпайся. – Я трясу его за плечо.
Он отворачивается, бормочет под нос нечто нечленораздельное. Я стараюсь игнорировать то, как соблазнительно он выглядит с прижатой к груди подушкой.
– Джейсон, – снова трясу я его. – Проснись!
Он резко подскакивает и бьется головой о верхний ярус кровати. Выкрикнув что-то по-корейски – вероятно, чертыхнувшись, – он потирает ушибленное место, видит, как я хохочу над ним, и ошарашенно оглядывается по сторонам.
– Я спал здесь всю ночь? – спрашивает он.
– Естественно.
Он бледнеет как полотно.
– Вставай. – Я шлепаю его по руке, чтобы предупредить назревающую неловкость. – Тебе нужно выпить кофе, потому что тебе предстоит тяжелейшее похмелье.
Джейсон вылезает из кровати и рассматривает свою мятую одежду.
– Иди к коменданту, попроси, чтобы он открыл твою комнату. Прими душ. Переоденься. Через час жду тебя у твоего корпуса. – Я сую ему в руки кроссовки.
Стараясь не встречаться со мной взглядом, он обувается и выходит. Я стою среди комнаты, смотрю на закрывшуюся за ним дверь и ощущаю пустоту. Однако я отгоняю мрачные мысли и оставшееся время трачу на то, чтобы привести себя в порядок и подготовиться к встрече.
Перед выходом я перестилаю свою кровать. Я утыкаюсь носом в ворох постельного белья и чувствую знакомый запах одеколона Джейсона. Внизу живота появляется приятный холодок.
Моя постель.
Пахнет.
Джейсоном.
Чтобы отвлечься, я принимаюсь запихивать грязное белье в корзину.
Джейсон уже ждет меня, сидя на ступеньках перед зданием. Он встает, и я улыбаюсь, видя его встревоженное лицо. Что-то я не припомню, когда в последний раз ему было так неловко передо мной.
– Ты готов? – спрашиваю я.
Он кивает, сует руки в карманы и идет рядом со мной. В столовой мы сразу направляемся к стойке с кофе.
Мы садимся за столик в тихом уголке, и Джейсон молча пьет кофе. По тому, как он морщится, когда гул голосов становится громче, я понимаю, что чувствует он себя не лучшим образом. Я через стол подвигаю к нему две таблетки ибупрофена, и он с усталой улыбкой выпивает их.
– Прости за вчерашнее, – говорит он.
– Не бери в голову. Ничего страшного.
Он хмурится.
– Как раз напротив. Я поступил крайне безответственно.
– Это точно. – Я пожимаю плечами. – Но все закончилось хорошо. Теперь ты у меня в долгу.
Он вопросительно изгибает одну бровь.
– Вот как?
– Ага, и я собираюсь получить его сполна.
Он улыбается.
– Что же ты хочешь?
– Чтобы ты изменился, – отвечаю я, игнорируя растущую во мне нервозность.
– Изменился? А что со мной не так?
– Не знаю. Ты мне расскажи.
Он озадаченно смотрит на меня.
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
Я вздыхаю.
– Джейсон, давай будем реалистами. Ты в депрессии. Допускаю, свою роль тут сыграло то, что случилось с группой, но на самом деле я бы сказала, все началось значительно раньше. Я права?
Он тут же ощетинивается.
– Все не так…
– Не отрицай. Я знаю признаки. Поверь мне.
Он не спорит, но смотрит на меня мрачно. Я воспринимаю его молчание как знак того, что можно продолжать. Я не специалист, но у меня достаточно опыта, чтобы видеть: ему нужна помощь. Может, не психолога, но человека, которому он не безразличен. И очевидно, я такая одна.
Если у тебя тяжелые времена, ты нуждаешься в помощи, – говорю я. – Что бы ни происходило, тебе нужно с кем-то это обсудить. Разобраться со всеми сложностями, что надо сделать, чтобы стать счастливым. Нельзя замалчивать свои проблемы.
– Я не замалчиваю! – кричит он и тут же, вздрогнув, значительно тише добавляет: – Полная нелепость.
– Разве? Тогда зачем ты напиваешься? Зачем пропускаешь уроки? Почему больше не общаешься с друзьями?
– Потому что мои друзья отказываются общаться со мной, – бросает он.
– Ну, один из них все еще общается.
Он презрительно фыркает, но я вижу, что он теряет воинственный запал. Он смотрит в большое окно, выходящее на улицу, и на его лице появляется задумчивое выражение.
– Софи никогда не злилась на меня, – говорит он. – Во всяком случае так, как сейчас. – Его голос понижается до шепота. – Грейс, я не могу потерять ее.
Я киваю. У меня от тоски сжимается сердце. Я бы все отдала, чтобы Нейтан так сказал про меня.
– Ты обижаешь людей, – говорю я, сдерживаясь, чтобы не взять его за руку. – Что бы там ни было, я хочу помочь. Пожалуйста, позволь мне.
– А какое тебе дело до меня? – спрашивает он – без вызова, с искренним любопытством. – Мне казалось, ты злишься на меня.
Я прикусываю губу, чтобы не засмеяться.
– Я и сейчас злюсь. Но это не значит, что я откажусь помогать, когда друг в беде.
Мои слова отбивают у него охоту задавать вопросы. Его взгляд смягчается, и я призываю на помощь всю свою выдержку, чтобы не признаться ему, что я уже давно простила его и что мне хочется услышать от него только одно: как я ему нравлюсь. Возможно, нам было бы гораздо проще разобраться с его проблемами, если бы он поцеловал меня.
Я кашляю, чтобы не произнести те слова, что рвутся у меня с языка.