Лицо мистера Лама потемнело.
– Почему это вас интересует?
Сара бросила отчаянный взгляд на Эзме, не зная, можно ли ей говорить этому человеку о герцогине, но та, по-прежнему не отрываясь, смотрела на ожерелье и, казалось, не слышала разговора.
Сара решительно расправила плечи.
– Мы знаем это ожерелье, сэр. Оно принадлежит герцогине Трент.
Глаза старика округлились.
– Что?! Это невозможно!
– Невозможно? – голос Сары стал сухим и резким. – Но это факт! Если вы скажете нам, у кого его купили…
От ее слов капли пота выступили на лбу ювелира; казалось, он сейчас ударится в слезы.
– Пожалуйста, сэр, скажите, откуда у вас это ожерелье.
– Я не могу сказать, мисс.
– Нам нужно знать лишь это…
– Мне очень жаль, но это конфиденциальная информация.
– Поймите, это очень важно!
В ответ мистер Лам поджал губы и покачал головой. Старик словно старался спрятаться в раковину подобно моллюску.
Сара разозлилась.
– Имейте в виду, если вы не скажете нам, вам придется держать ответ перед герцогом Трентом. – Она взяла Эзме за руку. – Пойдемте, миледи, разыщем вашего брата.
Час спустя Эзме и Сара вернулись в ювелирный магазин, но уже в сопровождении Саймона.
– Где оно? – спросил герцог, решительно войдя внутрь.
Сара подвела его к витрине, где лежало аметистовое ожерелье герцогини. Саймон несколько секунд разглядывал его, а затем перевел тяжелый взгляд на мистера Лама, который топтался рядом, заламывая руки.
– Вы, сэр, сейчас сообщите мне, откуда у вас это ожерелье, – сказал герцог вместо приветствия.
Лам опустил руки. Он украдкой посмотрел на ожерелье, потом опять на Саймона, стараясь не встречаться с ним взглядом.
– Я купил его у одного из моих поставщиков.
Саймон поднял брови. Саре Лам показался карликом по сравнению с герцогом.
– Он здесь, в Лондоне, – выпалил мистер Лам.
– Вы скажете мне его имя и адрес?
– Конечно, сэр. Его зовут Джон Вудроу. – И он продиктовал адрес.
Сара удивилась, как легко ювелир рассказал все герцогу.
«В конце концов, он – герцог», – напомнила она себе. Иногда Сара совсем забывала об этом. А ведь большинство жителей Англии готово кланяться и целовать пальцы его ног только потому, что он – герцог Трент. Сара призналась себе, что и сама готова делать то же. Но не из-за титула, она восхищалась самим Саймоном.
– Уберите это ожерелье с витрины, – велел герцог. – После того как я поговорю с мистером Вудроу, я сообщу вам, как мы будем действовать дальше.
Лам поклонился.
– Конечно, ваша светлость. Я уберу его немедленно. Оно будет храниться в моем сейфе до тех пор, пока этот вопрос не будет решен.
– Очень хорошо, – ответил Саймон.
Когда посетители направились к выходу, Лам снял ожерелье с витрины и, вцепившись в него обеими руками, выбежал в соседнюю комнату.
Выйдя на улицу, Эзме обратилась к Саймону:
– Ты думаешь, мама может быть в Лондоне?
Саймон покачал головой.
– Я не знаю. Адрес, который дал ювелир, находится в Ист-Энде. Я совершенно не могу представить нашу мать в этой части города.
Никто не сказал вслух того, о чем думал: ожерелье могли просто украсть. Его мог взять тот, кто похитил герцогиню из Айронвуд-Парка. Однако почему тогда не обнаружилось следов борьбы? Ведь с ней были еще и слуги. Может быть, герцогиню забрал кто-то, кого она знала?
– Многое я не могу понять, – медленно произнесла Сара. – Главное: если герцогиню похитили, почему никто до сих пор не потребовал выкуп?
Саймон задумчиво посмотрел на нее, затем открыл дверь кареты и предложил руку Эзме.
– Все верно. Это заставляет меня думать, что мать никто не похищал.
– Если только, когда ее пытались похитить, – Сара посмотрела внутрь кареты, где Эзме устраивалась на сиденье, затем отвернулась и продолжила, – она не оказала сопротивления и не случилось чего-то страшного…
На шее Саймона дернулся мускул.
– Да, это возможно, моя мать не из покорных.
Они секунду смотрели друг на друга, затем он протянул Саре руку, чтобы помочь сесть в карету. Она оперлась на нее. Через свои тонкие перчатки она могла чувствовать каждый палец Саймона, силу его руки. И вновь от этих мыслей легкая дрожь пробежала по ее телу. Сара не смотрела на него в этот момент, но всей кожей ощущала его горячий взгляд. И на губах появилось легкое покалывание, словно в предвкушении нового поцелуя.
Когда карета тронулась, Сара попыталась понять, что же с ней происходит.
Мужчины – это агрессоры. Этому юных леди учила мисс Фарншоу, как и многим способам противостояния этой агрессии, дабы сохранить свою репутацию и чистоту.
Сара краем глаза наблюдала за Саймоном. Конечно, он был мужчиной, и такое поведение было в крови и у него. Однако он не агрессор. Забота о ее добродетели и его понятия о чести всегда в нем брали верх над агрессивными инстинктами.
Эзме, смотревшая в окно, вдруг резко повернулась к брату.
– Мы едем домой?
– Да, – коротко ответил Саймон, не вдаваясь ни в какие объяснения.
Сара и Эзме быстро переглянулись.
– Я думала, мы поедем в Ист-Энд, чтобы узнать об ожерелье.
– Нет, – ответил он, – мы едем домой, где вы будете в безопасности. А насчет ожерелья я все узнаю сам.
– Ваша светлость, – вмешалась в разговор Сара, – я не могу себе представить, что может быть для нас опасного в квартире в центре города.
– Ты когда-нибудь бывала в Ист-Энде?
– Нет, – призналась Сара.
– Ну тогда, – Саймон упорно смотрел в какую-то точку на стенке кареты между леди, – ты не поймешь. Я не буду подвергать вас опасности. И, Сара, не трать понапрасну время на споры. В Ист-Энд со мной вы не поедете.
Весь остаток дня Сара и Эзме с волнением ждали возвращения Саймона. Город уже погрузился в сумерки, и густой туман накрыл здания своими ладонями, когда герцог, наконец, вернулся.
Без новостей.
Они втроем сидели в гостиной, пили чай, и Саймон рассказывал о своей поездке в Ист-Энд.
Эзме была крайне разочарована.
– То есть совсем никаких результатов?
– Никаких, – подтвердил Саймон. – Джона Вудроу я не нашел. Хозяин дома сказал, что он заходил вчера ненадолго и опять куда-то скрылся. Поведение этого человека непредсказуемо, и он редко бывает в своей квартире.