– Он никогда не женится на тебе, – продолжал Роберт. – Он никогда не сделает тебя хозяйкой своего дома. Я хочу разделить с тобой все. Мою жизнь. Мой дом. Детей.
Сара посмотрела на него глазами, полными слез.
– Ты не понимаешь, Роберт. Уже слишком поздно.
Впрочем, для них всегда было слишком поздно.
Роберт понял. Она видела, как изменился его взгляд.
– Черт возьми! – прошептал он. – Ты отдала ему все. Так?
Она не ответила.
– Свою любовь. Свое тело.
Сара закрыла глаза. Роберт посмотрел на ее живот, руку с которого она не спускала ни на миг.
– Ты беременна? Да? От него?
Сара уронила голову на грудь, опустила плечи и разрыдалась.
Ко всеобщему удивлению, этой ночью в Айронвуд-Парк прибыл Люк. Когда Саймон и Сэм спустились к завтраку, он сидел развалившись на диване, пил кофе и разговаривал с Тео и Марком. Стенли еще не было. Не было и Эзме.
Люк казался трезвым, но темные мешки под глазами говорили, что не пьет он не так давно. Он хмуро сообщил, что его поиски матери не дали никаких новых результатов. Саймон уже знал об этом от нанятого им сыщика, так что не удивился.
Люк не упоминал об их последней встрече, не оправдывался, не извинялся и не требовал никаких объяснений, за что Саймон был ему благодарен. На плечах герцога сейчас висело и без того очень много проблем, помимо бесконечных ссор с братом, и он не хотел начинать все заново.
За завтраком Саймон рассказал братьям о том, что Джеймс будет сегодня в Бордсли-Грин. Он не удивился, когда все выразили желание отправиться туда с ним. Через полчаса они уже ехали на север в фамильной карете.
Честно говоря, Саймон как раз на это и рассчитывал. Ему хотелось воспользоваться возможностью поговорить со всеми братьями без присутствия Стенли. Он должен был открыть им секрет, который тяготил его. Больше всего его радовало возвращение Люка. Было бы несправедливо рассказать правду всем, кроме него.
Пока грохочущая карета продвигалась в северном направлении, Саймон рассказал братьям все. О том, как Стенли пришел к нему и предложил жениться на своей дочери, но он отказался. И о том, как Стенли, якобы «сожалея», дал ему информацию о незаконном рождении братьев и начал шантажировать, принуждая к браку.
Герцог рассказал Марку и Тео, что они были результатом связи их отца и Фионы Этвуд, которая на данный момент проживала в пригороде Лондона. Братья уставились на Саймона в изумлении, и он поведал им о том, что они с Сэмом ездили к этой женщине, и она все подтвердила.
Тео с трудом сглотнул.
– И что, она похожа на нас?
Саймон вздохнул и отвернулся.
– Сейчас она уже старая. Похоже, у нее была трудная жизнь.
– Там на столе стояла почти пустая бутылка джина, и от самой Фионы разило алкоголем, – добавил Сэм резко. – И вообще она имела желтушный нездоровый вид.
Тео бросил настороженный взгляд на Марка, который все еще сидел молча и неподвижно.
Саймон поморщился.
– Конечно, сейчас она на вас не похожа, но имеет некоторые схожие черты.
Тео вопросительно посмотрел на него.
– Вы все мои братья, – сказал Саймон. – И это никогда не изменится.
– Но мы… – Тео вздохнул. – Получается, что мы незаконнорожденные.
На его лице был написан такой ужас, как будто он мог потерять ногу, а не слово «лорд» перед свои именем.
Наконец заговорил Марк:
– Мама никогда не относилась к нам как к чужим детям. Всегда любила как собственных. Как ты объяснишь это, Трент? Если бы мы были не ее, она должна была сторониться нас, а не держать столько лет у своей юбки.
– Мама есть мама. Взяв вас, она сделала вас своими сыновьями. И мы должны всегда помнить об этом.
Люк фыркнул:
– О чем это ты?
– О том, что все мы члены одной семьи. Что все мы носим фамилию Хокинз. Что все мы братья и должны оставаться ими до самой смерти.
Люк взглянул на Саймона своими холодными голубыми глазами.
– Но ведь это еще не все? Верно, Трент?
Саймон бросил взгляд на Сэма, который сидел рядом с Люком. Но Сэм не мог помочь здесь. Саймон был главой этой семьи, и его долг сообщить братьям новости, которые не понравятся никому. Которые могут уничтожить их.
– Прости, Люк, – сказал он, – но ты тоже незаконнорожденный.
– Дай-ка угадаю. Я сын какой-то другой шлюхи, которую наш отец нашел в лондонской сточной канаве.
– Нет, – ответил ему Сэм.
– Ты не сын нашего отца, – добавил Саймон. – Ты ребенок нашей матери и лорда Стенли.
В карете повисла тишина. Она казалась густой, как сироп. Были слышны только лязг кареты и цоканье лошадиных копыт. Все были в шоке и смятении.
Саймон наблюдал за Люком, который обдумывал полученную информацию. По его лицу ничего невозможно было определить, оно словно закаменело. Но глаза, такие же живые, как у Стенли, сверкали в полумраке кареты.
Наконец, Люк облизнул губы и заговорил. Его голос звучал так, будто в горле застряли осколки стекла:
– Черт возьми! Скажи мне, что ты пошутил!
– Это не шутка, – спокойно сказал Сэм.
Люк наклонился вперед и рассмеялся. Это был самый горький смех из всех, которые когда-либо Саймон слышал.
– Итак, сначала у нас был один бастард, теперь появились и другие. Кроме того, и я теперь в их числе. – Люк посмотрел вверх. – Держу пари, вы этому не удивились.
– Я был очень удивлен, – честно сказал Саймон.
Люк горько усмехнулся. Саймон посмотрел на Сэма и попросил:
– Расскажи им про Эзме.
Сэм рассказал. Все слушали молча, а после Саймон рассказал всем, что Сара узнала о Бертраме Стенли.
Час спустя, когда братья шли по дорожке к дверям готического здания, Тео и Марк были все еще бледны и подавлены. Они все время спотыкались, едва удерживаясь на ногах. Понадобится какое-то время, чтобы они осознали и приняли то, что узнали сегодня утром.
Люк же был зол, хотя и выглядел ошеломленным. Казалось, из них троих он удивился меньше всех. Выходя из кареты, Люк отпустил едкое замечание о том, что ему не терпится познакомиться со своим новым сумасшедшим братцем.
Через полчаса они сидели в спартанского вида приемной и пили чай. Никаких украшений на стенах и никакой лишней мебели. Как только хозяин этого места, именуемый мистером Миллзом, узнал, кто именно к нему пожаловал, он стал более чем любезен. Он сообщил, что Джеймс уже приехал, чтобы навестить мать, и за ним немедленно послали.