– Не прикасайся ко мне!
Подбородок у него нервно подергивается. Он машет на дверь, и Уэсли уходит, оглянувшись на пороге.
На сей раз я произношу это вслух:
– Трус!
Добродушный, плотоядный трус.
– Теперь мы одни, так что давайте, господин модератор, говорите все, что имеете сказать.
– Зря ты мне соврала.
Я трясу головой, чтобы его слова улеглись в сознании. Тщетно.
– Какой же ты лицемер! Сначала скрываешь от меня правду, используешь меня, а потом злишься, потому что я не рассказала тебе всего.
– Клавдия…
– Ты ведь утверждал, будто работаешь на «Лан корп»! С чего бы мне признаваться, что я умею перескакивать в сознание к Оливии? Зачем себя выдавать? Если бы ты раскрыл мне правду, тогда, может, я бы не боялась тебе открыться. А ты ничем не лучше моего геймера!
Деклан делает шаг в мою сторону. Я так резко шарахаюсь в сторону, что оступаюсь на расшатанной половице. Его пальцы смыкаются на моем запястье, не давая мне упасть. Деклан прижимает меня к груди – с такой силой, что почти выбивает из меня желание сопротивляться. Мы стоим так целую вечность, не шевелясь и тяжело дыша. В голове звенит: Оливия по-прежнему отказывается оставить меня в покое. Я хочу ударить Деклана. Хочу навсегда забыть о встрече с ним и с Уэсли. Хочу выбраться из «Пустоши» прямо сейчас, пока Оливия не заставила меня кого-нибудь убить.
Наконец Деклан произносит:
– Если ты думаешь, будто я такой же, как она, то можешь уйти.
Нет, Деклан не такой, как Оливия. Он постоянно врет, ему нельзя доверять, и он невыносим. Но Деклан не жесток. Он, рискуя жизнью, спас старшего брата. И потом, кроме Деклана у меня никого нет, а это что-то да значит. Я делаю глубокий вдох и высвобождаю свою руку из его руки.
– Лучше поторопиться, пока нас не поймали, – тихо говорю я.
Не слишком похоже на извинение. Впрочем, Деклану этого достаточно. Он кивает.
Я пытаюсь сдвинуться с места, однако мне удается сделать только пару шагов. Я не могу ни идти, ни повернуть голову, ни пошевелить пальцами. Не могу ничего – только неподвижно стоять с протянутой рукой и приоткрытым ртом. Такое впечатление, что мне в вену впрыснули лед.
Деклан тут же оказывается рядом. Он прижимает ладони к моим щекам и что-то говорит, хотя слов я не слышу. Слышу только громкий гул, как будто в голове жужжат мухи. Прежде чем я теряю сознание, моя рука протягивается к его горлу, и Оливия заставляет меня прошипеть:
– Ты еще пожалеешь о том, что жив!
* * *
Я сижу в аэроавтобусе, колеблясь где-то на грани между сном и реальностью. Сиденья вокруг пусты. Из-за окна доносится шум ветра – приятный музыкальный звук, похожий на тихий звон колокольчиков.
От этого звука мне почему-то становится холодно.
В окне я вижу свое отражение – не лицо Оливии, а мое собственное. Щеки у меня округлые и розовые, постоянные круги под глазами исчезли. Правое ухо цело. В недоумении я провожу по нему пальцами. Мне приходит в голову, что у меня бред и край уха окажется оторванным. Это не так.
И все-таки у меня явно бред.
Где я?
На плечо ложится твердая, но ласковая рука. Сердце у меня подпрыгивает, и я вскакиваю с места. Меня усаживают обратно. Я поднимаю голову и вижу рядом с собой женщину.
– Здравствуй, Клавдия, – говорит она.
Голос у женщины теплый и успокаивающий. Она выше меня, кожа у нее смуглая – чуть темнее, чем у Миа. Глаза карие. Одета в белую форму, как медсестра на плакате в тюремной больнице. Прическа строгая – волосы зачесаны назад и собраны в тугой узел. Но от этого женщина выглядит еще ласковее. Как мама.
«Не поддавайся, Вертью!» – говорю я себе. Это какая-то уловка. Наверняка тут не обошлось без Оливии. Вот-вот произойдет что-нибудь ужасное.
– Меня зовут Джиллиан.
Женщина с улыбкой наклоняется ко мне. Зубы у нее неправдоподобно идеальные – слишком ровные и слишком белые. Я провожу языком по собственным зубам и морщусь, дойдя до сколотых клыков.
– Ты не против, если я посижу рядом с тобой?
Мне хочется ответить, что я очень даже против, но вместо этого я только пересаживаюсь как можно ближе к окну. Когда она пододвигается ко мне, я чувствую запах корицы.
– Ты знаешь, почему ты здесь?
Я отрицательно качаю головой. Тогда Джиллиан с улыбкой поясняет:
– Это реабилитация.
Реабилитация. Так вот куда отправляются персонажи, пока их телами управляют геймеры. Но где же кровавые симуляции, о которых рассказывал Деклан? Правда, мне холодно и я раздражена, но мне нисколько не страшно.
– Я не нуждаюсь в реабилитации. Я не больна.
– Реабилитация – это дар. Рожденные с геном агрессии представляют угрозу для нашего общества. Они – причина всех войн и раздоров.
Если это правда, почему бедняков превращают в персонажей? Почему просто от них не избавиться?
– Ты говоришь это всем персонажам? Врешь и убеждаешь их, будто они дефективны? Они вообще в курсе, что их тела обречены на медленную смерть?
– Я – программа. Я не вру.
– Я не агрессивна! – почти рычу я и пытаюсь ударить Джиллиан. Мой кулак проходит сквозь тело женщины и ударяется о сиденье. Руку пронизывает боль, и я осторожно прижимаю ее к груди.
С чуть заметной улыбкой Джиллиан поворачивается ко мне.
– А я и не говорила, что ты агрессивна.
Такого ответа я не ожидала. Я набираю воздуху в легкие и тихо спрашиваю:
– А все-таки? Агрессивна или нет?
Глядя прямо перед собой, Джиллиан слегка пожимает плечами:
– Возможно.
С минуту слышен только шум ветра за окном, потом Джиллиан продолжает:
– Как бы там ни было, обычная реабилитация тебе не грозит. Я пыталась связаться с тобой с тех пор, как твой чип вышел из строя. Теперь ты здесь и останешься со мной.
Сердце у меня начинает биться быстрее. Что она хочет этим сказать? Неужели ей известно, почему мне удалось избежать реабилитации?
– Ты знаешь, почему я была отчасти разумна еще до удара по голове? И почему попала сюда только сегодня?
– Первоначально ты не должна была сюда попасть, – отвечает Джиллиан. – Но теперь все изменилось. В «Лан корп» знают, что ты не на реабилитации.
Ее слова эхом отдаются от окон и бьют прямо в меня.
– Так это ты спасла меня от симуляции? – шепотом спрашиваю я. Голос у меня прерывается, тело сотрясает дрожь. – И за всем остальным тоже стояла ты?
Джиллиан молчит, и я скрежещу зубами от нетерпения.
– Ты же сказала, что никогда не врешь! – выкрикиваю я. – Так отвечай!