Теперь Анжелина Фарино Феррара пыталась использовать Курца для устранения Гонзаги. Курц не выносил попыток использовать себя, такое положение было для него едва ли не самым ненавистным на свете, но в сложившейся ситуации эта женщина имела рычаги, чтобы надавить на него. Он просидел одиннадцать с половиной лет в Аттике за убийство убийц Сэм, он вытерпел этот срок, потому что дело того стоило – Саманта Филдинг была его партнершей во всех отношениях, – но теперь выяснилось, что эти годы пропали впустую. Если убить Сэм приказал Эмилио Гонзага, значит, Гонзага должен умереть. И умереть как можно скорее, поскольку после того, как Гонзага к концу лета подчинит себе Семью Фарино, он сделается почти неуязвимым.
Если бы Анжелина действительно желала смерти Курца, то ей было бы достаточно сказать об этом Гонзаге. Через час по его душу отправилось бы полсотни бандитов.
Но у нее имелись свои собственные планы и сроки. Именно поэтому Курц позволял ей использовать себя. Смерть Гонзаги устраивала их обоих – но что дальше? Женщина не могла стать доном. Малыш Героин все равно остался бы прямым наследником того, что осталось от некогда могучей Семьи Фарино. Хотя без купленных Гонзагой судей и связей в комиссии по досрочному освобождению Малыш Героин мог заторчать в тюрьме строгого режима еще на немалое количество лет.
В чем же заключался план Анжелины? Просто держать братца в тюрьме, пока она будет устранять своего насильника Эмилио Гонзагу и пытаться взять в свои руки более или менее крепкую власть? Если так, то план очень опасный, и не только потому, что в случае неудачи покушения гнев Гонзаги будет ужасным, но и потому еще, что в конечном счете в игру вступят другие семейства – почти наверняка за счет Анжелины, – а Малыш Героин уже продемонстрировал готовность, а вернее сказать, стремление повыгоднее продать свою сестру.
Но если бы ей удалось возложить ответственность за убийство Гонзаги на этого крикуна, этого недоделанного парня, этого сумасшедшего Джо Курца… Такой сценарий, пожалуй, действительно мог сработать, особенно если Джо Курц сам будет мертв до того, как наемные убийцы, посланные Малышом Героином или Гонзагой, или люди из нью-йоркских семей сумеют добраться до него.
Да, умение выживать было сильной стороной Джо Курца, но он все хуже и хуже представлял себе, каким образом сможет сделать все, что был обязан сделать, а после всего выбраться из этой передряги живым.
И ведь оставалась еще история с Фрирсом и Джеймсом Б. Хансеном. И Дональд Рафферти. И Арлена, которой требовалось 35 000 долларов, чтобы расширить их бизнес.
Внезапно у Курца резко заболела голова.
– Вы принесли тридцать пять тысяч для «Свадебных колоколов» точка com? – спросила Арлена, как только Курц вошел в дверь.
Утро было отнюдь не ранним. Брубэйкер и Майерс сопровождали его от «Ройял делавер армз» и теперь торчали на улице – Брубэйкер сидел в автомобиле без номеров в конце переулка, наблюдая за черным ходом, а Майерс стоял на посту перед входом в офис, заодно держа под контролем заброшенный видеомагазин, расположенный наверху.
– Еще нет, – ответил Курц. – А вы не забыли попросить Грега пригнать сюда старый «Харлей» Алана?
Арлена кивнула и взмахнула правой рукой. Дым сигареты завился в спираль.
– Вообще-то меня гораздо больше интересует новое помещение для офиса. У вас сегодня найдется время?
– Посмотрим. – Курц окинул взглядом кучку папок и пустых конвертов экспресс-почты, лежавшую на его столе.
– Я получила их около часа назад, – доложила Арлена. – Досье Хансена из чикагского дела об убийстве Фрирс, дело из Атланты, с точно таким же modus operandi, [32] и еще из Хьюстона, Джексонвилля, Олбани и Колумбуса, штат Огайо. Оставшиеся четыре еще не прибыли.
– Вы их читали?
– Просмотрела.
– Что-нибудь нашли?
– Да, – ответила Арлена. Она с сосредоточенным видом стряхнула пепел с сигареты. – Могу держать любое пари, что мы – единственные, кто когда-либо взглянул одновременно на все эти убийства семей. Или хотя бы на два из них.
Курц пожал плечами:
– Несомненно. Каждый раз местные копы рассматривали случившееся как убийство местным психом своего семейства, и притом обнаруживали в сожженном доме труп убийцы. Каждое дело было, как положено, открыто и закрыто. С какой стати они должны сопоставлять его с другими случаями, о которых они даже слыхом не слыхивали?
Арлена улыбнулась. Курц повесил куртку, поправил засунутую за пояс кобуру с 40-дюймовым «СВ» и принялся за чтение.
Всего через пять минут он обнаружил то, что искал.
– Зубной врач, – сказал он. Арлена кивнула.
В каждом из убийств/самоубийств идентификация обожженного тела убийцы осуществлялась по татуировкам, драгоценностям, старым шрамам в атлантском случае – но прежде всего по зубным картам. В трех случаях – Фрирс/Хансен (Чикаго), Мерчисон/Кэйбл (Атланта), Уайттекер/Сешн (Олбани) – оказывалось, что дантист убийцы живет в Кливленде.
– Говард К. Конвей, – сказал Курц.
Глаза Арлены ярко блестели.
– А вы видели подписи дантистов в других делах?
Настала очередь Курца кивнуть. Различные имена. Но все из Кливленда. И почерк тот же самый.
– Может быть, наш доктор Конвей просто лечит зубы всем психопатам страны. Возможно, он был дантистом и Теда Банди.
– Угу. – Арлена погасила сигарету и подошла к столу Курца. – А как насчет других примет, по которым проводилось опознание? Татуировка в случае убийства Хансенов. Шрам в случае Уайттекера.
– Я предполагаю, что Хансен сначала находит себе замену для пожара – какого-нибудь бродягу, или мужчину-проститутку, или кого-нибудь еще, кто подвернется под руку, убивает его, сохраняет труп, а потом делает себе соответствующее украшение. Если у трупа есть татуировка, он рисует себе такую же и демонстрирует всем и каждому. Какая разница. Ведь это всего лишь на несколько месяцев.
– Иисус!
– Мне потребуются его теперешние… – начал Курц.
Она вручила ему визитную карточку со служебным адресом доктора Говарда К. Конвея.
– Я позвонила туда утром и попыталась договориться о приеме, но оказалось, что доктор Конвей почти полностью отошел от дел и не принимает новых пациентов. К телефону подошел какой-то человек помоложе и шуганул меня. Я обнаружила упоминания о докторе Конвее, относящиеся к самому началу пятидесятых, так что этот тип должен быть древним стариком.
Курц смотрел на фотографии убитых девочек.
– Почему Хансен все эти годы оставлял Конвея в живых?
– Я думаю, лишь потому, что иметь с ним дело легче, чем каждый раз отыскивать нового дантиста. Плюс к тому зубные карты, вероятно, куда старше, чем тот образ, которым Хансен, как бы его ни звали в этот период, пользуется. Если бы у их убийцы имелась зубная карта, заведенная всего лишь несколько месяцев назад, это было бы очень странно, настолько странно, что наверняка заметили бы даже местные копы.