Кейн рассмеялся.
– Не волнуйтесь, Курт. Эти парни – мои няньки. Именно они настояли, чтобы на людях я носил парик.
Остин натянуто улыбнулся Кейну: ему было не до пустых разговоров. За время своего короткого знакомства с этим колоритным микробиологом Остин едва не потерял одного человека из своей команды, стал свидетелем срыва проекта «Б-3» и сразился на дне океана с роботом. Ему нужны были ответы, а не метание парика, пусть очень искусное. Он подозвал Ставроса, подняв вверх два пальца, потом снова повернулся к Кейну и смерил его взглядом глаз цвета бледно-голубого коралла.
– Что происходит, док? – спросил он.
Кейн, словно из него выпустили воздух, обмяк на стуле.
– Простите, Курт. Я два дня провел на конспиративной квартире с этими ребятами, питаясь пиццей и китайским фастфудом. И у меня слегка поехала крыша.
Остин протянул Кейну меню.
– Вот вам противоядие от фастфуда. Рекомендую псари плаки, [35] рыбу по-афински. А для аппетита – цацики [36] и тарамосалата. [37]
Когда подошел Ставрос со стаканами узо, [38] Остин заказал два сочных рыбных блюда. Потом поднял свой стакан. Глядя Кейну в глаза, произнес:
– За открытие, которое должно воздействовать на каждого мужчину, каждую женщину и каждого ребенка на планете.
– Должно быть, Джо рассказал вам о моем почти предсмертном признании.
– Он говорил, что перспектива упокоиться в водной могиле сделала вас чуть более откровенным.
Кейн усмехнулся.
– Полагаю, я у вас в долгу и должен объясниться.
– Полагаю, да, – согласился Остин.
Кейн отпил блаженный глоток узо и поставил стакан.
– На протяжении нескольких лет я возглавляю научно-консультационную группу, которая называется Бюро морской биологии, сокращенно БОМБа. В совет входят самые выдающиеся специалисты в области морской биологии. Мы работаем в составе Национального научно-исследовательского совета и сообщаем правительству о наиболее перспективных научных открытиях.
– А каковы перспективы вашего научного открытия, док?
– Примерно через год после открытия лаборатории на Боунфиш-Ки мы отловили редкий экземпляр медузы, родственной морской осе. Мы назвали ее голубой медузой за яркую голубую люминесценцию, но нас поразил токсин, вырабатываемый этой медузой.
– Чем поразил, док?
– Токсин этой медузы не убивает. Он лишает добычу подвижности, и медуза может обедать еще живой пищей. Такая практика в природе известна. Пауки и осы любят оставлять свою пищу живой.
Остин кивком показал на ресторанный аквариум с омаром.
– Люди делают то же самое.
– Значит, вы меня понимаете. Быки и кабаны, которых мы превращаем в стейки и свинину, получают лучший медицинский уход, чем многие люди. Мы кормим этих животных антибиотиками и другими лекарствами, чтобы они были здоровы, пока мы их не съедим.
– В животноводстве я профан, док. Токсин – и зачем он вам?
– Токсин голубой медузы – самое сложное природное химическое соединение, какое мне доводилось видеть. Оно воздвигает стену, сквозь которую не могут пройти возбудители болезней. Жертва, дожидаясь, пока ее съедят, наслаждается полноценным здоровьем. – Кейн подался вперед через стол и понизил голос. – А теперь представьте себе, что такое же лекарство можно создать для людей.
Остин обдумал слова Кейна.
– Вы получите универсальное лекарство, – уточнил он. – То, что продавцы змеиного яда называют «средством от всех болезней».
– Точно! Только речь не о змеином яде. Мы нашли медицинское чудо, способное нейтрализовать величайший бич человечества – болезни вирусной природы, от обычной простуды до рака.
– Так зачем так прятаться? – спросил Остин. – Если человечество узнает, что вы нашли лекарство от всех болезней, вам по всему миру начнут ставить памятники.
– Дьявольщина, Курт, вначале мы нацеливались на Нобелевскую премию по медицине. Но когда эйфория прошла, мы поняли, что собираемся открыть ящик Пандоры.
– Да, любовных писем от фармацевтических и страховых компаний вы бы не получили, – подтвердил Остин. – Но в итоге получили бы более здоровый мир.
– Именно этот конечный счет нас и тревожит, – сказал Кейн. – Допустим, мы без всяких ограничений даем миру это благо. Легкодоступное лекарство от всех болезней. Средняя продолжительность жизни резко возрастет. Вместо шести миллиардов людей на планете мы получим десять или двенадцать. Представьте себе, как возрастет соперничество за землю, воду, пищу и энергетические ресурсы.
– В результате возможны мятежи, войны, падение правительств и голод.
Кейн развел руки, как бы говоря: «Вуаля!»
– А теперь представьте себе, что будет, если мы сохраним открытие в тайне.
– Никакая тайна не может быть вечна. Все равно утечки не избежать. Те, у кого не будет доступа к лекарству, возненавидят тех, у кого этот доступ будет. Смертельно больные люди станут выносить двери городских ратуш. Опять хаос.
– Научный совет пришел к таким же выводам, – сказал Кейн. – Мы оказались в трудном положении. И потому составили доклад, который передали правительству. Но тут вмешалась судьба. В Китае началась эпидемия вируса типа инфлюэнцы, грозившая превратиться во всемирную пандемию, способную убить миллионы. Угадайте, что дальше? В нашей маленькой лаборатории есть ключ к спасению…
– Голубая медуза?
– Да.
– Это вы имели в виду, говоря, что ваше исследование способно повлиять на судьбы всех людей планеты?
Кейн кивнул.
– Выяснилось, что наше исследование – единственная надежда победить эту эпидемию, – продолжал он. – Правительство приняло на себя ответственность за лабораторию, закрыло все двери и договорилось с китайскими властями держать все в тайне, пока мы не синтезируем искомое вещество. Сочинили официальную легенду: мол, новый вирус – всего лишь новое проявление ТОРС и вполне может быть подавлен. Что на самом деле неправда. Мутировавший штамм гораздо опасней вируса, вызвавшего эпидемию 1918 года. За год этот вирус убьет несколько миллионов.