– Но только что она напророчила чин и смерть д’Артаньяну, – возразил полковник.
– Так и было: напророчила. Однако убедиться в том, что предсказание сбудется, уже не сможет. По крайней мере, живя на этом свете – не сможет. Она это знала.
Гяур помолчал. Он всегда немного терялся, когда речь заходила о судьбе стариков, о том роковом для каждого часе, которого нельзя ни избежать, ни отвернуть.
– И все же не могу понять, почему ей так важно было видеть меня? То есть я хотел сказать…
– Видеть, видеть… Не оговорился. Просто видела она как-то по-иному. Как именно – уразуметь это нам пока что не дано.
– Но почему для нее было так важно дождаться моего прибытия?
– Очевидно, потому, что заботилась обо мне. Моя судьба волновала ее куда сильнее, нежели ее собственная. Наверное, поэтому она завещала мне оба своих имения, все свое состояние. Теперь я настолько состоятельна, что даже смогу выкупить у графини де Ляфер ее имение Ратоборово.
– И давно мечтаешь об этом?
– С тех пор как поняла, что придется стать единственной наследницей слепой провидицы.
– Но графиня сказала, что дарит тебе это имение. Или, по крайней мере, готова подарить.
– Ты недавно виделся с ней?
– Дело не в этом.
– Так виделся или нет?
– Случайно.
– Во Франции, недалеко от Парижа?
– Точнее, на окраине города. Есть хоть что-нибудь, что можно было бы скрыть от тебя?
– Не должно быть, однако ты все же умудряешься. Теперь ты согласишься, что я не могу принять у графини такой подарок. Даже за символическую плату.
– Но если это действительно подарок, то почему бы тебе не снизойти?.. – с легкой иронией поинтересовался князь.
– Впрочем, это уже наши, сугубо мирские дела. Ольгица же… Она почему-то была убеждена, что душа ее вселится в меня. Что я – это как бы продолжение ее самой. Ведь никто не знает, кто мои родители и где они, живы ли… Дело в том, что однажды Ольгица нашла меня на берегу реки. И нашла после того, как снова явилась та седовласая женщина с черной повязкой на глазах и сказала: «Иди к Сатанинскому холму. Там, возле порогов, найдешь ее». Да-да, видение произнесло именно эти слова, а затем, не объясняя, кого именно Ольгица должна найти, исчезло.
Ольгица немедленно приехала сюда из Каменца и двое суток усердно бродила по берегу, «осматривая» все вокруг и прислушиваясь, пока наконец не наткнулась на меня.
– Значит, река тоже взяла тебя откуда-то, а потом вернула? Вернее, преподнесла Ольгице?
– Этого я не знаю, – зябко поежилась Власта, все еще стоя у окна спиной к нему.
– Несмотря на то, что тоже слывешь провидицей?
– Я ведь уже объясняла, что самим себе мы мало чем способны помочь, и мало что о себе знаем. Нам слишком редко и скупо позволяют заглядывать в собственное будущее, в свою судьбу.
– Помню об этом, однако смириться не могу, слишком уж много здесь от несправедливости, пусть даже «высшей».
– Впрочем, если быть честной, я даже не пробовала разгадывать эту тайну. Да, по правде говоря, боюсь разгадывать ее. Хочешь подняться, – уловила она несмелое, но в то же время нетерпеливое движение князя, – однако я мешаю? Одевайся, подсматривать не стану.
23
Гяур поднялся, быстро надел брюки, рубаху, натянул высокие сапоги.
– У тебя на рубашке пуговица оторвалась, – машинально подсказала Власта.
– Что! Ах, да. Я же просил тебя не оглядываться.
– Для того, чтобы видеть твою неряшливость, мне вовсе не обязательно смотреть на тебя.
– Вот оно что! Значит, и ты тоже видишь не видя? О, Господи, наверное, я так никогда и не смогу привыкнуть к этому.
– Привыкнуть сможешь, смириться будет труднее. – Гяур тоже не видел ее лица, но почувствовал: улыбнулась. Что бы Власта ни думала о нем, но к ее ироничной улыбке он уже понемногу привыкает. Хотя особого желания привыкать к ее ехидству у него не было. – Не волнуйся, пуговицу я тебе, холостяку, пришью.
– Да при чем здесь пуговица?! – отмахнулся он. – Скажи, если все, что связано с рекой, правда, тогда не может ли случиться так, что в конце концов и судьба у вас – Ольгицы и тебя – будет одинаковой?
– В какой-то степени – да. Похоже, что от этого нам уже никуда не уйти. Правда, перевоплотиться в слепую Ольгицу мне не суждено. У меня свой путь. Только и того, что начался он здесь же, у Сатанинского холма, у его камней.
Теперь уже река шумела вроде бы немного глуше, однако время от времени рокот ее усиливался, словно бы ей удавалось в очередной раз прорвать случайно образовавшуюся плотину. Другое дело, что птиц все еще не было. Может, они вообще никогда не поют в этом саду? Здесь ведь можно ожидать чего угодно.
– Как же в таком случае получилось, что графине де Ляфер досталось в подарок именно это имение? И почему графиня попросту взяла и за сущий бесценок продала, а точнее, подарила дом тебе, почти незнакомой девушке? Слишком сложно все это, чтобы казаться случайностью.
– А никакой случайности и быть не могло. Ольгица спасла от смерти дочь богатого торговца, скупившего в разных краях Польши и Украины шесть имений. После этого купец готов был отблагодарить ее любой платой. Однако пророчица от денег отказалась, зато посоветовала познакомиться с графиней де Ляфер. С условием, что если француженка ему понравится, тот подарит чужеземке Ратоборово. Торговец познакомился с графиней, влюбился в нее, провел много чудесных ночей и до конца своих дней не поймет, почему плата за спасение дочери оказалась столь странной, да к тому же очень невысокой, почти символической. И какая выгода от этого слепой провидице?
«Как же умело Власта отомстила мне этим своим рассказом за Диану де Ляфер! – должен был признать Гяур. – Как тонко, по-женски, она отомстила и мне и графине!»
Но, признав это, вынужден был остановиться буквально в шаге от Власты, хотя так хотелось обнять ее за плечи.
– Так почему же плата оказалась именно такой? Почему имение обязательно должно было попасть к графине? Я уж не спрашиваю о том, как Ольгица узнала о существовании графини-француженки.
– Видишь ли, брать плату за это спасение слепая провидица не могла, не велели высшие силы. По крайней мере, так объяснила сама провидица. В то же время Ольгице очень хотелось провести последние дни своей жизни именно здесь, в доме у реки. В комнате, в которой она спала девчушкой, накануне дня, когда ее забрала река.
– В каком же странном мире она живет! В мире, в котором, кажется, нет места никому другому.
– Ты прав: это ее мир, который принадлежит только ей и который навсегда останется недоступным для нас, то есть для всех прочих. – Девушка помолчала. Но и в молчании ее было что-то философично-библейское. – Убедить торговца, чтобы он подарил имение мне, она тоже не могла. Он отказался бы сделать это, поскольку, в свою очередь, я не подарила бы ему ни одной ночи из тех, какие подарила графиня.