Мне и впрямь стало искренне жаль симпатичного простодушного юношу, чей конец я отсрочил так ненадолго.
«Но как-то оно все равно не совсем правильно,– снова вернулся я к странностям визита английского принца.– Конспирация конспирацией, но всему же есть разумные границы, а тут...»
Спустя еще десять минут нервного блуждания по комнате я резко остановился и громко вслух произнес:
– Ну и дурак ты, батенька! А какого черта тебе вообще понадобилось гадать?! Тоже мне Шерлок Холмс выискался. Иди и устрой этому наследнику допрос с пристрастием.
Сказано – сделано, и уже через пару минут я вломился к Квентину с самыми решительными намерениями узнать всю правду до конца.
– Давай, парень, рассказывай все полностью. Знаешь, есть на Руси хорошая поговорка, сказал «а», говори и «б».
– Бэ,– послушно произнес сидевший у стола с какой-то тоненькой книжицей в руках шотландец-англичанин.
– Нет, ты меня не так понял,– поправился я.– Тут речь о другом. Я что-то в толк не возьму: тебя прислали сюда для того, чтоб ты женился на царевне Ксении, так?
– Царевна – это русская принцесс? – уточнил по-прежнему недоумевающий Квентин.
– Да, причем в одном экземпляре, тьфу, дьявольщина, я хотел сказать, единственная дочка царя,– быстро поправился я и поторопил Квентина с ответом: – Ну? Чего молчишь?!
Тот, вытаращив глаза, по-прежнему безмолвно глядел на меня, а рот его в это время постепенно расползался в широкой – от уха до уха – улыбке.
– Так и есть! – вдруг завопил он и вскочил на ноги.– Так и есть! А я есть глупец и настоящий дурень! – После чего он вновь затараторил по-английски, радостно жестикулируя и чуть ли не подпрыгивая от восторга.
– М-да-а, все-таки знание иностранных языков – великое дело, как говаривала, облизываясь, сытая лисичка, выманившая доверчивого петушка на зазывное куриное кудахтанье,– пробормотал я, наблюдая за буйным весельем шотландского принца.
Выждав несколько минут, чтоб у того улегся первый бурный всплеск эмоций – пусть выпустит пар, иначе все равно ничего путного не добиться, я негромко окликнул:
– По-русски, Квентин, по-русски. Я тоже хочу разделить с тобой радость, так что, будь любезен, поделись.
– Да, да! – опомнился тот.– Непременно! – И кинулся меня обнимать.– Боже, как я благодарить тебя! Ты сказать цель, а ведь я думать...
– Вот и говори после этого, что англичане – сухой и чопорный народ,– пробормотал я себе под нос.– Хотя да, ты же поэт, а это – существа особые, ушибленные на голову вне зависимости от национальности.– И громко скомандовал: – Ближе к телу, как говорил Мопассан,– пытаясь холодным тоном остудить полыхающий костер бурных эмоций.
– Слушай...– таинственным шепотом произнес Квентин, заговорщицки оглянулся на дверь, после чего, метнувшись к ней, накинул на всякий случай увесистый крюк на петлю и, вернувшись, приступил к долгому и путаному – все-таки многих слов еще не знал – рассказу.
– Значит, ты – незаконнорожденный? – с легким разочарованием уточнил я спустя полчаса.
– Ты сам есть незаконнорожденный! – возмутился Квентин, и пятна яркого румянца вспыхнули на его щеках.– Я же сказываю: он непременно женился бы на моей матери, если бы та не умерла спустя два года после моего рождения. Я как раз напротив – истинный Стюарт по отец и самый главный род Шотландии Дуглас – по матерь.
– А кто тебе сказал, что ты – сын короля? Он сам? – осведомился я.
Квентин замялся, но потом с вызовом выпалил:
– Он не мог о том поведать, ибо есть такой великий вещь, как политикус, но он был всегда так добр и так любезен ко мне, что я сам решить эта загадка. К тому же я очень похож на его величество – яко ликом, так и всем прочим. Как мыслишь, кто написал оное? – И Квентин, хитро улыбаясь, протянул мне небольшой томик.
– Ты? – уважительно поинтересовался я у него.
– Сам король,– горделиво поправил меня Квентин и, любовно посмотрев на книгу, торжественно прочел заголовок: – «The Essays of a Prentice in the Divine Art of Poesy».
Я тупо уставился на него, вежливо похвалив:
– Звучит красиво. А теперь переведи, а то у меня по вечерам с английским что-то худо.
Квентин некоторое время беззвучно шевелил губами, склонив голову набок, после чего, радостно просияв, выпалил:
– «Опыты подмастерья в божественном искусстве поэзии»! У нас, Стюартов и Дугласов, поэзия вообще в крови,– гордо вскинув голову, заметил он.– Еще Якова, моего предка-короля, который жил лет двести назад, называть первым пиитом шотландских гор [54] на протяжении веков. А что касаемо Дугласов, то у них особая слава принадлежать третий сын Арчибальда Отчаянного Гавин Дуглас. Хотя он и быть в духовном звании, достичь звания епископа Дункельдского, но это не мешать ему слагать сладкозвучные вирши и переводить древних эллинов. Я сам некогда наслаждаться чтением «Энеиды», кою он переводить лет сто назад.
Выпалив все это на одном дыхании, он довольно откинулся на лавке и, горделиво вздернув голову вверх, позволил себе расслабиться, с несколько покровительственной улыбкой наблюдая за мной.
Однако поэтическая генеалогия меня не совсем удовлетворила, и скептическое выражение так и не исчезло с моего лица. Спустя минуту Квентин это почувствовал и с ласковым упреком и легкой досадой в голосе – вот же бестолочь попалась, не зря ему рассказывали, что Русь – страна варваров, которые туго мыслят, потому что от лютых морозов в их голове все мозги слипаются,– осведомился:
– Какие же тебе еще нужны доказательства, неверующий упрямец? Я мыслил, что меня удалять из Англии, дабы мое присутствие не стеснять отца во время его коронации, ибо корабль вместе со мной отплыть ровно за месяц до нее. Но токмо теперь я начать понимать всю его мудрость. На самом деле он вопреки всем придворным козням решить возвеличить своего старшего сына, но, не имея возможности сделать это в Англии, посоветовал моим опекунам отправить меня сюда именно с целью женитьбы на...
– А ты уверен в этом? – перебил я его и уточнил: – Я говорю про женитьбу. Мало ли что я могу ляпнуть, а потому...
– Ты ляпнуть на сей раз именно в punctum... то есть в точка,– тут же поправился он.
– Ну-ну,– недоверчиво проворчал я.
Все-таки что-то меня здесь смущало. Ах да, полное отсутствие свиты. Я не специалист в придворном этикете, но, на мой взгляд, принцев, пускай даже незаконнорожденных, вот так запросто за моря не выпускают. Уж с десяток человек его величество король вполне мог сунуть своему отпрыску. Ну там камердинеров, гувернеров, швейцаров и прочую шелупонь.
– Знаешь,– деликатно начал подкрадываться я к весьма щекотливому вопросу,– давай пока отодвинем в сторону царскую дочку и сосредоточимся на твоем папаше. Книга книгой, но хотелось бы доказательств посущественнее.