Как Олег ни пытался, но укола вспомнить не смог. Видимо, его сделали, когда парень еще был без сознания. Или сразу после того, как очнулся. Тогда он еще минут десять не мог более или менее сфокусироваться на окружающем мире. А уж чтобы почувствовать в подобном состоянии инъекцию, делать ее надо было не иглой, а дрелью.
– Все равно драпать надо, – упорно стоял на своем ведьмак. – В лучшем случае нас продадут туркам. Или скормят вампирам! А я не хочу в рабство или на обеденный стол!
– Спокойно, мы до него не доживем, – утешил его кто-то остающийся за спинами других пленников. – Через три недели пропавшим без вести контрактникам активируют татуировку. И она чисто, быстро и почти безболезненно оторвет нам с тобой головы.
– Или это случится раньше… – задумчиво произнес еще кто-то, подобно этой парочке или Олегу попавший на службу в добровольно-принудительном порядке. – Если командование сочтет, что не фиг нам с поляками ценной информацией делиться.
– Откуда, скажите на милость, у тебя секретные сведения? – удивился мичман, вновь сплевывая кому-то на ноги кровавой слюной. – Их и у меня-то нет! Вот разве только у капитана… Он, кстати, выжил? Что-то я здесь его не вижу.
– Старшие офицеры, кроме вас, в другой посудине. Побольше и покомфортнее, – буркнул здоровенный, заросший по самые брови мужчина кавказской внешности, чья форма сохранила на себе остатки боцманских нашивок. Олег твердо знал, что имя у него было очень похоже на слова «маслина» и «мусульманин». Но вот как оно звучало, даже под угрозой смерти не смог бы вспомнить. – Шляхтичи к благородным совсем другой подход имеют. Они же и сами, мля, такие же. И не хотят, чтобы когда уже их принудят поднять лапки кверху, оказаться брошенными в какой-нибудь зиндан с крысами.
– Не надо с крысами! – испуганно попросил кто-то от самых дверей заполненного пленниками трюма ломающимся юношеским голоском.
– Хорошо, со змеями. Для скорпионов и больших пауков климат у пшеков все же немного холодноват, – не стал упорствовать боцман с южными корнями. – Капитан же… Кхм… Я помню, как возле рубки что-то очень ярко сверкало. И развалилась на куски по крайней мере одна десантная шлюпка. Ее обломки падали на палубу вперемешку с обрывками тех неудачников, кто сидел внутри. А потом мне дали по голове булавой, и я уже ничего не помню!
Олег про себя позавидовал толщине черепа горячего южного парня. Он уже мог ходить, говорить и активно жестикулировать, а самому парню покуда удавалось лишь ценой неимоверных усилий удерживать в желудке временами просящееся наружу содержимое. Впрочем, не был исключен вариант со шлемом, недавно красовавшимся на голове боцмана. Или оружие, которым прилетело начальнику матросов по голове, было одноручным. А посох, едва не разнесший череп начинающего целителя и големостроителя, держали двумя руками.
Воздушную лодку тряхнуло, и люди, напиханные в тесный трюм как селедки, попадали друг на друга. Впрочем, особых жалоб от них слышно не было. Во-первых, на них просто не хватило времени. А во-вторых, двери в корпусе летающей лодки распахнулись, впуская внутрь свежий воздух. И, к сожалению, охранников.
– Живей! Живей! – Два десятка дюжих молодцев, затянутых в зелено-алую пластинчатую броню, оперативно вытряхнули из небольшой летающей лодки всех пленников. Тех из людей, кто подобно Олегу не мог идти сам, пришлось тащить на себе товарищам. Пытавшихся было возмутиться, словесно огрызнуться или вообще косо посмотреть на поляков награждали ударами обитых тканью дубинок. – Пошевеливайтесь, сучье племя!
– Без акцента говорят, собаки, – вяло отметил тащивший одноглазого инвалида ведьмак из палубной команды. – Как думаете, из наших?
– Если у пшеков на службе помогают русский люд тиранить, то мне голозадый папуас из Африки как-то ближе будет, чем такие соотечественники, – философски заметил мичман Горнелко и тотчас же получил дубинкой по лицу. А после того как он упал на землю, теряя осколки зубов, еще и сапогом по ребрам.
«Магия не работает, – мысленно констатировал Олег, проваливая то ли сотую, то ли уже тысячную попытку унять свою мигрень. Такое количество фиаско определенно не могло быть естественным, даже если учесть сотрясение мозга. – Прежде чем пытаться лечить себя или окружающих, нужен антидот. Хм, ну или бинты с анальгином. И вообще от сверхъестественного способа решения проблем в плену придется отвыкать. Ничего, справлюсь. Жил же я как-то раньше без умения творить волшебство! Правда, тогда имелись нормальное тело, мирное время и любящая семья…»
Военнопленных гнали всей толпой по улицам какого-то мелкого городка. Или на редкость крупной и зажиточной деревни. Во всяком случае, местами подтаявший снег открывал под собою брусчатку, а вездесущие сосульки нагло свисали с крыш двух-трехэтажных домов. Вслед за русскими солдатами как-то сама собой возникла мгновенно образовавшаяся из местных жителей толпа. В спины летели ругательства и оскорбительные выкрики, снежки, один раз Олегу в спину ударил даже камень. Правда, не слишком крупный. Пускай с него содрали теплую и подбитую сталью форменную куртку, но надетый под нее свитер из грубой некрашеной шерсти был достаточно толстым, чтобы защитить от подобных угроз.
– Пушку бы мне сюда, – тоскливо пробормотал мичман, который после побоев от охранников теперь напоминал восставшего из могилы мертвеца. Талый снег частично размыл кровь на его лице, но сделал этим только хуже. – И картечью садануть прям по толпе…
– Картечь, картечь… Да почему все влюблены так в эту картечь?! – не смог удержаться Олег от давно уже мучавшего вопроса. – В орудиях картечь, в палубных фузеях картечь, ружья через одно дробовики. В лавке мне последний раз упорно пытались впарить патроны с несколькими маленькими пулями по полуторной цене! Чем она лучше снарядов?! Глядишь, лупили бы мы из тех же палубных орудий бронебойными – так смогли бы спустить поляков с небес на землю.
– Против бронированных кораблей оно да, намного лучше, – не стал спорить мичман. – Но чаще мы встречаемся с какой-нибудь летучей пехотой или крылатыми тварями. А против таких картечь куда лучше будет.
– Да и дешевле она, – поддержал кто-то из артиллеристов. – Чуть ли не на четверть. Тоже немаловажно, если подумать…
– Как будто нам сейчас, кроме этого, думать не о чем, – фыркнул один из рядовых авиаторов, принадлежавший как раз к летучей пехоте. – Вы лучше скажите – а не к той ли серой сараине с висельниками нас тащат? Ну вон она, на отшибе еще стоит!
– Тюрьма? – обрадовался кто-то. – Ну… Неплохо. По крайней мере, не концлагерь на ровном месте. Стены от ветра защитят, и снег на голову падать не будет.
– Но если не топить как следует, в казематах все равно от холода дуба дать можно будет. – Поддерживающий Олега за плечо мужчина не разделил оптимистичного настроя. – И проводить разные темные ритуалы в таком помещении куда удобнее. Экранирование при необходимости в нем провести нечего делать, а звуки каменные стены и сами по себе неплохо гасят.
Олег наконец-то смог поднять голову и увидел место, в котором ему теперь предстояло провести некоторое время. Строение было как минимум двухэтажным, но скорее всего имело еще три-четыре яруса, скрытых в подземной части. Длинная серая стена с маленькими щелями до невозможности узких окон казалась мирной и безопасной. Парень мог бы даже счесть данное сооружение каким-нибудь складом. Если бы с плоской крыши, имеющей по периметру небольшие каменные зубцы, не свешивались грубые веревочные петли. Причем значительная их часть не пустовала. На ветру покачивались и временами постукивали о стены и друг о друга раздетые до исподнего тела мужчин, женщин и даже детей. Мороз по большей части уберег их от разложения, но не смог отпугнуть птиц. Вороны, которых вокруг тюрьмы расселась по деревьям целая стая, похоже, уже давно оценили предложенную кормушку. Судя по выпирающим наружу костям и разодранной коже, пернатые падальщики успели склевать с трупов немало мяса. Даже приближение большой массы людей не сильно-то и отпугнуло черных бестий. Прямо на глазах Олега одна из наиболее наглых тварей села на голову девочке, еще только-только начавшей округляться в нужных местах, и попыталась выклевать ей левый глаз… Чтобы с негодующим карканьем убраться восвояси, когда по телу повешенной пробежали судороги, а свесившиеся руки поднялись к шее и вцепились в петлю. Посиневшие кисти девушки хоть и были крепко-накрепко притянуты друг к другу обрывком веревки, палач связал их спереди. Похоже, специально. Чтобы казненная могла подтягиваться и дышать, покуда у нее хватит на это сил. Которые, очевидно, уже практически подошли к концу, раз спустя пять – десять секунд пальцы повешенной разжались обратно.