Так уж устроен человек, что даже наглое лицемерие внушает уважение людям, привыкшим прислуживать. А человечество все время в процессе прислуживания: Богу, сатане, начальству, родителям. Лицемерие — модный порок, а все модные проявления сходят за добродетели…
На последней встрече представителя ФБР уже не было. Поляков слушал цээрушника сначала внимательно, а потом ему надоел лепет нравоучительных сентенций янки, который был моложе его лет на десять.
* * *
Американец конспективно перечислил основные методы жизни по Карнеги, особенно при общении с людьми. Упомянул о шести правилах, соблюдение которых позволяет понравиться людям. Затем он в назидательном тоне что-то говорил о двенадцати правилах по склонению собеседника на свою сторону и девяти моментах, соблюдение которых будет воздействовать на людей, не оскорбляя их и не вызывая у них чувства обиды. Упомянул высказывание Дейла Карнеги:
«Вы приобретете больше друзей за два месяца, интересуясь другими людьми, чем приобрели бы их за два года, стараясь заинтересовать других людей собой».
Он продолжал блистать афористическими перлами, однако Поляков уже слушал одним ухом — скорее ловил правым и тут же отправлял гулять мысли иностранца через левое ухо. А порой и вовсе не слышал менторских слов занудного инструктажа.
Мысли его были заняты совершенно другим, он думал, как ему удастся и удастся ли вообще построить работу в Москве, где так сильна контрразведывательная служба Комитета государственной безопасности. Тень растерянности легла на его усталое лицо, на отвислые мешки вокруг опухших от бессонницы глаз. Он не мог отбиться, как от назойливой осенней мухи, от охватывающего ощущения надвигающейся беды.
Предатель боялся слежки цепкого наружного наблюдения — легендарного седьмого управления КГБ, заслуги которого в разоблачении вражеской агентуры в последнее время были свежи в его памяти и неоспоримы. А еще он понимал, что в первую очередь московская «наружка» плотно опекает иностранцев, в первую очередь американских разведчиков, работающих в советской столице с легальных позиций — резидентуры посольства США.
* * *
Он очнулся только после того, как американец — новый хозяин советского разведчика — открыл кейс и стал доставать оттуда шпионскую экипировку.
— Это шифры, а тут коды, — пояснял янки. — Как с ними работать, мы уже говорили с вами…
Агент спокойно воспринимал демонстрацию «шпионских игрушек». Особое внимание обращалось на элементы операций по связи при выемке разведчиками закладок из поляковских тайников через американскую газету «Нью-Йорк таймс» в разделе, где печатались объявления. Определенные текстовые штампы Поляков получил от американцев, изучил их и знал, как ими пользоваться и что они обозначают.
После доводки своему агенту операции по связи через газету цээрушник вытащил небольшую коробочку, в которой лежали электронные настольные часы с зеленой «неонкой» — своеобразным индикатором, сигнализирующим об успешно проведенных тайниковых выемок.
В утробе механизма ничем не примечательного хронометра было вмонтировано устройство, позволяющее принимать сигналы из посольства о проведенных тайниковых и других операциях по связи. Рядом лежал прибор, несколько поменьше часов, размером с зажигалку. Он предназначался для накопления собранных материалов и мгновенного «информационного выстрела» по зданию посольства США в Москве. Оператор в резидентуре принимал сигнал, расшифровывал и в готовом виде передавал на просмотр резиденту или его заместителю. Этим прибором предполагалось «стрелять» собранной текстовой информацией и принимать указания и инструкции от новых хозяев.
На столе появились два миниатюрных фотоаппарата, стопка с «письмами-прикрытиями», средства тайнописи…
По всем техническим средствам, используемым агентом, ему был дан подробный инструктаж.
— Это все я должен взять с собой? — удивился Поляков.
— Конечно. Не вручать же вам этот дорогой и опасный арсенал где-нибудь на Красной площади, — неудачно пошутил американец.
— Понятно.
— Вы же едете по дипломатическому паспорту, никто вас трясти не будет.
— Обнадежили!!!
— Да, чуть не забыл о вашей просьбе — бронзовые гвозди я достал, — он порылся в своем объемном портфеле и, сложив вместе четыре прозрачные коробки из пластика с мебельными и столярными гвоздями, отливающими золотистым оттенком, передал их агенту.
— Спасибо, спасибо. У нас же в дурацком российском климате железные гвозди быстро ржавеют, а эти долго будут сидеть в древесине. К тому же они сосновую вагонку явно украсят.
— А это подарок вашей супруге, — улыбнулся янки и выложил на стол несколько дорогих ювелирных украшений: золотые броши, несколько пар серег, два вида колье, инкрустированных драгоценными камнями, небольшой кулон на серебряной цепочке, колечки, перстеньки и другие мелкие украшения.
После того как все сувениры, подарки и шпионская экипировка перекочевали в сумку Полякова, американец повторил нудные рекомендации, в которых было так много наивностей и повторов, что с позиций советского военного разведчика в звании полковника эта забота о личной безопасности агента, мягко говоря, воспринималась неадекватно. Она ему даже надоела. Он и без своего гуру знал, как использовать «подарки», чтобы не навредить ни себе, ни партнерам.
— Информацию не «солите», а деньгами не сорите, — успел только выговорить янки эти рифмованные слова.
Агент его тут же подправил:
— Держать информацию долго и непрактично, и опасно, а что касается — сорить, у меня лишних денег нет.
А потом про себя подумал: «Я тертый калач. Что ты мне разжевываешь, салажонок. Неужели я сам себе враг, чтобы тратить деньги, сорить ими по магазинам в Москве и тем самым привлекать внимание? Так и до Лубянки можно дойти. Я должен строго и внимательно грести по выбранному курсу. Все легко дают советы, но не многие за них отвечают. Проблемы теперь висят на мне. Трудно рассчитывать на победу в моем деле, если позволишь себе расслабиться или поторопиться. Одно дело — успевать, другое — спешить. Не надо боятся последнего дня, но и не призывать его».
— Ну я вообще… вообще… вас предупреждаю… так, для профилактики, как у вас говорят, — дабы не засветиться. Истинное мужество — осторожность. Большие способности без осторожности почти неизменно ведут к трагическому концу. Именно на неразумной трате денег попадались многие светлые головы в нашем деле, а с другой стороны, уничижение — хуже гордыни.
«Ох, и мастодонта, лишенного живого слова, не говоря о чувстве юмора, послало мне ЦРУ для последнего инструктажа», — подумал Поляков и, конечно, внешне во всем согласился и поблагодарил американца.
Цээрушник был доволен, что его внимательно выслушал русский агент в звании полковника и полностью согласился с его доводами. Разговор же фиксировался диктофоном.
* * *
Да, толк в деньгах «Бурбон» знал! Он их очень любил, считая вездеходом в любом обществе и в любой обстановке. Ради них любимых он пошел на сделку с совестью, нарушил воинскую присягу, предал боевых товарищей — коллег в разведке. Ради денег он мог теперь продать даже близкого родственника, сослуживца, выпестованного колоссальным трудом агента и на этом диком феномене строить свой служебный рост и получать награды от имени тех, кого предавал и продавал.