Марк Сабертон был осужден за мелкие правонарушения, его даже не считали потенциально опасным, а теперь он стал главным подозреваемым в убийстве. Теоретически, прежде чем вмешаться, Ллойд Митс должен был дождаться команды спецподразделения, но он не захотел терять времени. К тому же день клонился к вечеру, а это лучшее время для задержания с точки зрения эффекта неожиданности. Он знал, что большая часть арестов, даже самых крупных преступников, происходит в это тихое время суток.
Они припарковались неподалеку от здания, в котором жил Сабертон. Ночь принесла с собой свежесть, опустившуюся на Орегон легким покрывалом. Внезапно подувший ветер унес удушающий зной, висевший над городом на протяжении нескольких недель. Приближалась гроза. Почти все жители сидели по домам, широко раскрыв окна, надеясь впустить в свои жилища хотя бы немного свежего воздуха.
Бролен последовал за Митсом. Он еще ощущал тошнотворный запах смерти, прилипший к его майке. По своему опыту он знал, что после вскрытия на одежде и волосах остается отвратительный запах, который тревожит всех, кто его чувствует, хотя люди и не понимают причину своего беспокойства. Это явление наряду с несколькими другими заставило Бролена и многих других сыщиков поверить в существование невидимого мира смерти. Мира испарений, теней и вздохов за пределами нашего восприятия. Это был тайный язык, напоминающий человеку и самым дальним уголкам его подсознания о том, что он смертен и что время — не более чем придуманное человеком абстрактное понятие, а жизнь на самом деле — мгновение на фоне вечности.
Из раскрытых настежь окон доносились голоса, крики, плач, смех, перемешанные со звуками телевизионных трансляций. Бролен с горечью подумал о том, что за каждым прямоугольником света скрывается безымянная одиссея, безнадежные поиски. Жизнь — вспышка сознания в вечности. Реальное одиночество в иллюзорной близости других, подумал он.
Митс прервал его размышления, указав на ступеньки.
— Квартира на первом этаже. Не лезь вперед, мы все сделаем сами. Слышишь?
Бролен кивнул. Двое полицейских встали под окнами, а двое других вместе с инспектором Митсом вошли в коридор, где воняло псиной и мочой. На стенах красовались непристойные надписи и рисунки.
Митс постучал в дверь Сабертона и крикнул:
— Марк Сабертон, это полиция! Откройте!
Он повторил приказ еще раз, громче, и неистово заколотил в дверь. На третий раз на лестничную клетку вышли перепуганные соседи. Бролен, стоявший позади полицейских, попросил их вернуться в квартиру. Его взгляд был мрачным как никогда.
Митс достал оружие и приготовился взламывать дверь. К счастью для него, она казалась довольно ветхой, как и все в этом доме. Опершись на одного из полицейских, инспектор с огромной силой ударил пяткой в центр замка. Дерево затрещало, ручка ушла внутрь. Он повторил свой маневр еще два раза, и дверь сдалась под его натиском.
Двое полицейских с криком «Полиция!» ворвались в квартиру, за ними, слегка прихрамывая, последовал Митс. Пошарив рукой по стене, он нашел выключатель и зажег свет.
Многочисленные неоновые лампы замигали, а потом зажглись бледным, почти голубоватым светом.
Они стояли в просторной комнате, до краев заваленной хламом. Здесь явно никто не жил, квартира служила складом. Кухня была начинена всем необходимым, хотя пробраться к ней было нелегко. Полицейские проверили три других помещения, не без труда лавируя между мебелью и раскиданными всюду коробками.
Войдя в квартиру, Бролен сразу понял, что Сабертона тут нет. Спрятаться здесь было несложно, но толстый слой пыли указывал на то, что здесь не появлялись уже несколько месяцев. Митс подозвал двух оставшихся снаружи полицейских и приказал им присоединиться к обыску квартиры.
— Что это за место? — удивился Бролен. — Здесь столько мебели и коробок, что не пройти!
— Да уж. Первый раз Сабертон попался на ограблении. Думаю, потом он снова взялся за старое.
— Ллойд, меня удивляет не количество вещей, а их расположение. Разве это не странно? Парень создал лабиринт в собственной квартире! На Сабертона есть психологическое досье?
— Нет. Он сидел в тюрьме, но никогда не бывал в психиатрической лечебнице. В этом просто не было необходимости.
Легко сказать. Бролен привык обращать особое внимание на жилище преступников или подозреваемых, поскольку зачастую оно отражало суть человека. Некоторые серийные убийцы, на вид вполне нормальные люди с нормальным жилищем, обустраивали себе чердак или подвал, где царил хаос, граничащий с патологией. Очень часто даже в том упорядоченном мирке, который они создавали, можно было обнаружить детали, указывавшие на его искусственность.
Перед ними была вселенная, построенная по законам абсолютно ненормального восприятия.
— Ну? Что ты об этом думаешь? Мы вытянули туз? — спросил Митс.
Бролен еще раз посмотрел на невероятное расположение предметов.
— Возможно, — признался он. — Может, это и Марк Сабертон. Человек с нездоровой психикой. Несомненно, для этого он и убивает. Чтобы найти себя, или, другими словами, починить.
Митс погладил бороду:
— Починить? Что именно?
— Это мы и должны узнать. Думаю, пауки играют здесь главную роль. Нужно только понять какую.
За их спинами возник полицейский и позвал Митса.
— Я кое-что нашел, инспектор.
Полицейский держал в руках провод, который шел от входной двери к маленькой коробке, стоявшей на полу.
— Что это? — спросил Митс.
— Подобное я уже встречал в других квартирах. Это охранная система, коробочка соединена с телефонной сетью. Провод прикрепляют к окнам или двери, и когда их открывают, телефон набирает забитый в памяти номер. Номер полиции или любой другой. Я только что отсоединил его, номер был уже набран.
Заинтересовавшись разговором, к ним подошел другой полицейский.
— Значит, вор боялся, что его обворуют? — усмехнулся он. Бролен покачал головой:
— Нет. Это значит, что он знает, что мы здесь.
Первой исчезла луна.
Потом сгустились тени, небо затянули тяжелые облака, и все вокруг погрузилось во мрак.
Танцуя на листьях, порыжевших от обилия солнца, ветер принес в лес немного свежести. С неба на иссохшую землю стали падать капли. Поначалу крупные и редкие, вскоре они превратились в бурный потоп. Дождь заиграл свою текучую мелодию, сначала adagio, потом presto.
Из-за гор послышался гром. Вспышка молнии осветила черные тучи, сделав их похожими на гигантские разорванные шары из черной ваты.
Сидевшая на дереве Аннабель наспех смастерила из спального мешка убежище. Мешок быстро пропитался водой, и молодая женщина промокла до нитки. Освещавшие горизонт вспышки молний становились все ярче, гром гремел уже в соседних лощинах. Оставаться на наблюдательном посту становилось опасно.