– Да, отец. – Улыбка нашей классной звезды поблекла.
– Не надо так строго, Анатолий Семенович. – Я покачал головой. – Мы не на приеме, а там Мария Анатольевна просто не унизится настолько, чтобы вести себя подобным образом.
– Я… Извини, Кирилл, – после недолгого молчания проговорила Вербицкая. – Это больше не повторится.
– Очень надеюсь. Не хотелось бы вновь включать в воспитательный процесс розги. Мне казалось, мы прошли этот этап еще три года назад, – вместо меня ответил полковник и, убедившись, что дочь всем своим видом являет одно сплошное раскаянье, довольно кивнул. – Ладно. С этим разобрались. А теперь, Маша, что у нас с ужином?
– Матушка сказала, чтобы через полчаса мы были в столовой.
– Замечательно. Тогда неси кофе и коньяк. Как раз успеем чуть-чуть отпраздновать, – покосившись на меня, проговорил Вербицкий.
А что я? От глотка коньяка мне хуже не будет, это точно. Такие новости вообще-то нужно запивать чем-нибудь успокаивающим… Кстати, о новостях. Пока Мария побежала исполнять приказ отца, я решил уточнить кое-какие моменты.
– Анатолий Семенович, а если я, вопреки всему, вдруг все же окажусь виновным в убийстве приказных? Неужели вы, начальник Пятого стола, вот так легко мне поверили?
– Ты прав, Кирилл, я не верю никому и ничему. На слово. Но в полученном мной отчете наблюдателей, том самом, что под «Короной», есть замечание и о вашем с господином Хромовым допросе некоего лица, и подтверждение твоего алиби, – ухмыльнулся полковник и договорил: – И кстати, сей могущественный господин через четверть часа после твоей доставки домой был зафиксирован на въезде в боярский городок, который он покинул в шесть семнадцать утра, что также было зафиксировано штатными системами наблюдения…
– И это тоже было в отчете? – удивился я.
– Представь себе, было, – хмыкнул Вербицкий. – История с твоим «гостеванием» в Преображенском приказе только-только начала раскачиваться, а господа приказные уже изображают такое служебное рвение, что просто диву даешься. Знают кошки, чье мясо съели. А тут еще и двойная смерть их коллег… Вообще забегают, как наскипидаренные.
– Ясненько.
– Так что ты особо не расслабляйся. И не удивляйся, если вдруг снова в изолятор загремишь, как ценный свидетель. Не факт, конечно, но вполне возможно. А уж то, что тебе придется ко мне на собеседование пару раз зайти, – это я тебе прямо сейчас обещаю. Как бы то ни было, похищать приказных – это не та шалость, которую легко можно простить, – неожиданно преподнес пилюлю мой собеседник.
– Ну, если без карцера и ненадолго, то ладно, – вздохнул я.
В самом деле, индульгенции мне никто не выписывал, да и… знал я, на что иду. И когда за Переверзевым лез, и когда к Вербицким шел. Хорошо еще, что прямо сейчас никто в подавители не закатывает.
– Кстати, а с чего у тебя такая нелюбовь к карцеру-то? – вдруг поинтересовался полковник, а заметив мой взгляд, напрягся. – Нет, я понимаю, место неуютное, и долго там не просидишь, но… два часа-то выдержать можно, разве нет?
– Не два, а двадцать, – ощерился я. – Вечером доставили, запихнули в этот кубик, через несколько часов вытащили на допрос и убрали обратно. И только перед тем, как выпустить, перевели в обычную камеру, где я и получаса не пробыл. Как результат – купированный Дар. Была надежда, что доплетусь до границы с воем, а после карцера выяснилось, что новик – мой потолок.
Вербицкий нахмурился и уже открыл было рот, чтобы что-то спросить, но тут в кабинет вошла Мария с подносом и, довольно улыбаясь, принялась выставлять на стол графин с плещущейся на донышке янтарной жидкостью, пару хрустальных «тюльпанов», кофейный прибор и… пепельницу. Наблюдательная дочка растет у полковника, хм. Я благодарно кивнул и…
Затрезвонивший на руке браслет заставил меня дернуться. Этот сигнал я выставлял только на домашнюю сигнализацию…
По логике я должен был бы бросить все и мчаться домой выяснять, что там происходит и почему сигнализация, подав истошный вопль, вдруг заткнулась, а все имеющиеся в доме фиксаторы отключились ровно через шесть секунд после сигнала тревоги. Должен бы, но… признаю, некоторые стороны политики государственного непотизма мне начинают нравиться, несмотря на всю их очевидную замшелость, если не сказать, вредность. Темная сторона затягивает, да…
В общем, вместо меня в Сокольники отправилась группа «специалистов» Пятого стола. Благо базируются они в «древнем пристанище» Преображенского приказа, а именно – чуть ли не в центре одноименного села. Вообще весьма характерное соседство. С одной стороны, под боком зимние квартиры Преображенского полка, а с другой – до боярского городка рукой подать. Честное слово, иногда я начинаю думать, что государь неспроста держит такой «набор инструментов» по соседству со своими владетельными подданными. Впрочем, сейчас мне было не до того. Мне очень не нравилась воцарившаяся вокруг меня и моего дома суета, и, сидя в уютном кабинете Вербицкого, я пытался понять, кому и зачем вообще могло понадобиться устраивать весь этот переполох. Слежка… попытка давления приказных… и уже второе нападение на дом. Кому и зачем это могло понадобиться? Уточню: для кого эта игра настолько серьезна, что он… или она… не остановился даже перед смертью двух сотрудников Преображенского приказа, несмотря на опасность обратить против себя государственный механизм со всеми вытекающими последствиями?
Черт! И почему во время первого налета у меня не было чуть больше времени? Архаровца того с толком допросил бы! Так ведь нет. Налетели, скрутили… а теперь… хоть с еще одной просьбой к Вербицкому лезь. Нет, не то чтобы я его упрашивал помочь мне сейчас с проверкой дома, тут Анатолию Семеновичу хватило одного взгляда. Он моментально понял, что дело не в школьных проблемах, и, парой вопросов уточнив ситуацию, вызвал кавалерию без единой просьбы с моей стороны.
– Кирилл? – Хозяин дома выжидающе взглянул на меня, когда я щелкнул пальцами. – Ты что-то вспомнил?
– Да, Анатолий Семенович. Полагаю, вся эта ситуация с нападениями и моим незаконным удержанием в карцере вас интересует не только в разрезе происшествия с двумя приказными? – уточнил я.
– Разумеется, – пожал плечами мой собеседник. – Я думал, ты это уже понял… тем более в свете нашего недавнего разговора: у меня появились и личные причины для интереса к этому делу. А что?
– Да я вот сейчас вспомнил, что в больничном крыле Приказа должен находиться один из тех налетчиков, из-за которых я угодил в гости к вашим коллегам, – протянул я.
Никогда не понимал выражения «сделал стойку»… до сего момента. Обозвать иначе происшедшие с Вербицким метаморфозы я не могу.
Вопросы посыпались как из рога изобилия. Кто, когда, зачем, почему… Успокоился мой собеседник, только связавшись с больницей и убедившись, что мой «трофей» на месте и покидать место своего нынешнего пребывания, то есть реанимационное отделение, не собирается.